Рыболовные базы в архангельской области: Рыболовные базы в Архангельской области
Рыболовные базы в Архангельской области
Раздел посвящен рыболовным базам Архангельской области. Здесь вы сможете выбрать понравившийся объект и просмотреть всю информацию.
Рыбалка при полевых условиях, ночевка в палатке, приготовление еды у костра это все романтично, но городские жители предпочитают не отказываться от благ цивилизации. Всем необходимым для хорошего времяпровождения на лоне природы, за любимым занятием располагают базы отдыха Архангельска и области.
Во времена советского союза на популярных местах рыбалки, государством создавались так называемые «Дома рыбака». В настоящее время такие базы продолжают функционировать, но только предлагают гостям более комфортные условия проживания.
Рыболовные базы Архангельской области представляют собой уютные коттеджи. Они оснащенные мебелью и современной техникой. Работает интернет, спутниковое ТВ. Для автовладельцев предусмотрены парковки, имеются бильярдные, русские бани, детские площадки, бассейны, а также места для организации барбекю.
Для самостоятельного приготовления пищи имеется кухня, при необходимости можно воспользоваться услугой повара. Он приготовит ароматное блюдо из вашего улова. Для начинающих рыбаков организуются мастер-классы, на уроках раскрываются секреты ловли. Опытные рыбаки делятся информацией, про хорошие места для рыбалки.
Громоздкое рыболовное сооружение не обязательно привозить с собой. Все необходимые снасти, в том числе лодки, яхты, катера сдаются в аренду.
Совместить рыбалку можно будет с пешими и конными прогулками по природным объектам.
На нашем сайте представлен широкий ассортимент коттеджей по доступным ценам. Благодаря удобному интерфейсу, поиск нужного объекта не займет много времени. Во избежание проблем с отсутствием мест, желательно воспользоваться услугой ранее бронирование.
рыболовные туры, охотничьи базы и водоемы Архангельской области
Архангельская область – один из крупнейших регионов России, занимающий территорию практически в 590 тысяч квадратных километров.
В составе области находятся континентальная часть, архипелаг Новая Земля, архипелаг Франца-Иосифа и острова Белого моря. Также вблизи региона расположены арктические моря – Белое, Карское и Баренцево, – и большая часть территории области относится к Крайнему Северу.
Рельеф Архангельской области в основном равн6инный, однако в прибрежной зоне может переходить в конечно-моренные всхолмления, сформированные древним ледником. В низинах и замкнутых впадинах чаще всего расположены болота и озера. В общей сложности территория региона затрагивает три климатические области: в северо-западной части царит субарктический климат (в том числе на архипелагах Новая Земля и Земля Франца-Иосифа), в центральной части – умеренно-континентальный, а по направлению к побережью он сменяется морским.
Зимы в Архангельской области холодные и достаточно продолжительные, лето же достаточно короткое и прохладное. По югу области средняя температура июля составляет всего +16оС, а января – -12 оС.
Среднее количество осадков достигает 500-600 мл. По северу и северо-востоку области средняя температура июля составляет 8 оС, а января – -18 оС. При удалении на север начинается зона вечной мерзлоты, а для побережий Белого моря характерны частые туманы.
Отдых в Архангельской области: спортивные и культурные развлечения
Архангельской области есть что предложить путешественникам! Любители архитектуры и культуры смогут насладиться видами многочисленных памятников, городом-музеем Каргополь и Соловецким архипелагом (один из крупнейших духовных центров России). Ценителей природы покорят карстовые горы Пинежских пещер – поразительной красоты естественные образования, будто сошедшие со страниц сказок.
Также туристов могут заинтересовать:
- Народные гуляния в Малых Корелах;
- Прогулки по Белому морю с экскурсией по достопримечательностям;
- Этнокультурные поездки в поселения коренных народов Севера;
- Экскурсии в национальный парк «Русская Арктика»;
- Активный отдых на склонах с лыжами и сноубордами;
- Ледокольные туры;
- Речные сплавы и прогулки на лодках.
Архангельская область может предложить массу развлечения как для тех, кто приехал на выходные, так и для тех, кто готов провести в регионе весь отпуск.
Что нужно знать о базах отдыха и рыболовных базах
Для гостей региона работают гостиницы различных уровней (от эконом-класса до уровня «люкс»), туристические базы, гостевые дома и широкопрофильные санатории. Гостевые дома могут представлять собой как одноэтажные деревянные домики с базовым набором необходимых для жизни опций или роскошные многоэтажные коттеджи с каминами, сауной и большим бильярдом. Санатории располагаются в живописных местах с хорошей базой для проведения оздоровительных процедур и отдыха в тишине и спокойствии. Рыболовные и туристические базы располагаются вблизи водоемов, богатых рыбой, и предоставляют посетителям питание, прокат инвентаря, рыболовных снастей и услуги аниматоров и сотрудников детской комнаты. Благодаря этому любой желающий может отправиться на отдых со всей семьей.
Водоемы Архангельской области
Практически все реки, пересекающие Архангельский район, впадают в Северный ледовитый океан.
Крупнейшей рекой является Северная Двина, следующими по величине являются Печора, Онега и Мезень. Среди озер крупнейшими являются Кожозеро, Лача и Кенозеро. Рыбная ловля по большей части ведется на участках Белого моря вблизи побережья Архангельской области.
Рыбалка в Архангельской области
Как и Сибирь и Дальний Восток, северная часть России относится к малонаселенным районам, благодаря чему природа региона быстро восстанавливается после антропогенного влияния и выглядит практически нетронутой. Архангельская область по праву считается одним из самых рыбных регионов России с большим разнообразием ихтиофауны – вытянутый меридионально регион пересекает несколько климатических зон, что обеспечивает комфортные условия для развития разных видов рыбы. В водоемах региона водятся щука, окунь, лещ, карп, форель и карась, притом часто встречаются очень крупные трофейные экземпляры. Также встречаются достаточно ценные виды рыбы – сиг, семга и хариус. В зависимости от размера и характера течения, наличия порогов и завалов деревьев, реки делятся на четыре основные категории, по которым легко можно определить, какая рыба водится в водоеме и какой набор рыболовных снастей для нее понадобится.
Особенности зимней и летней рыбалки
В регионе очень популярна зимняя рыбалка на море и внутренних водоемов, притом «рыбный» холодный сезон весьма продолжительный. Одними из самых интересных видов рыбалки являются ужение хариуса, щуки, налима, сига и окуня. Может также попасться трофейная щука весом до 12 килограмм. На море зимняя рыбалка может принести улов камбалы, наваги, беломорской сельди и корюшки. Лучшим временем для зимней рыбалки считаются начало и конец сезона – для Архангельского региона это ноябрь-декабрь и март-апрель. Морская рыбалка, как и пресноводная, очень популярна не только в зимнее, но и в летнее время – в теплый сезон очень популярна услуга аренды лодок, катеров и моторных яхт для ловли и прогулок по живописным пейзажам. Местные виды рыбы можно ловить практически круглый год, а проходные – в период активной миграции.
Расследование: Рыболовные базы, которые решили не закрываться из-за коронавируса
С 28 марта и до 1 июня 2020 года временно приостанавливают свою работу гостиницы, санатории, пансионаты, дома отдыха, детские оздоровительные лагеря.В эти дни вообще не будет бронирования мест и приёма новых посетителей. А людям, которые уже находятся там, в случае необходимости обеспечат условия для самоизоляции, в том числе организуют питание. Кроме того, до 1 июня на курортах также не будут работать объекты массового отдыха и горнолыжные трассы, – это цитата из выступления премьера Михаила Мишустина на заседании президиума Координационного совета по борьбе с распространением коронавируса.
В официальном тексте поручения премьера, опубликованном 27 марта, предписано приостановить прием и размещение отдыхающих в пансионатах, домах отдыха, санаториях, детских лагерях (если они круглогодичные), гостиницах на курортах. Поручение адресовано, во-первых, Управлению делами Президента, Фонду социального страхования и другим госорганам, у которых есть подведомственные санатории и пансионаты. Во-вторых, органам исполнительной власти субъектов Российской Федерации.
Наша Редакция решила выяснить как исполняется данное поручение рыболовными базами в различных регионах РФ.
Исследование проводилось в трех регионах: Астраханской области, Архангельской области и Республике Карелия.
Самым ответственным и информированным регионом оказалась Астраханская область.
Все обзвоненные базы в один голос отвечают, что до 1 июня рыбалки нет и быть не может.
Как рассказал нашему корреспонденту представитель “База 10” –
“Дороги закрыты, сотрудники ДПС не пропускают в область. Пограничники патрулируют на катерах, вылавливают рыбаков. Ходят слухи, что могут даже работу промысловиков приостановить.”
Самым вежливым и ответственным оказался представитель рыболовной базы “Форафиш”
“Не работаем конечно, какая может быть работа? Нет! Все сидим дома! Вместе мы победим всю эту дрянь, рыбалочка потерпит. Наше с Вами здоровье превыше всего!”, – расказал представитель Форафиш в разговоре с нашим корреспондентом.
Архангельская область, оказалась богата на разнообразие.
Из 6 баз, до которых мы смогли дозвониться, остальные просто не берут трубку, 1 база согласно поручению закрыта до 1 июня, 1 база закрыта только на ближайшую неделю, 1 база закрыта до 1 мая, 1 база работает и готова принять в любое время, 1 готова принять только до 10 апреля и одна готова принять только при наличии командировочного удостоверения.
До 10 апреля принимает у себя база отдыха “Куя”, цен при этом на сайте нет, но представитель после разговора с корреспондентом обещал подумать и к вечеру прислать предложение с ценой.
База “Лесные путешествия” работает в обычном режиме и рада новым гостям.
Лесной отель «Голубино» расположенный в Пинежском районе Архангельской области в непосредственной близости от Голубинского карстового массива и Пинежского государственного заповедника на самом берегу реки Пинега, готов принять у себя только тех, кто предоставит командировочное удостоверение.
Однако нашу редакцию так же заинтересовало объявление этого отеля на сайте lovlu.
ru, где указано, что рыбалка в реке Пинега возможна без норм вылова.
База “Рыбалка и отдых на Каргополье” закрыта только на “каникулярную неделю”, а база “Маркомусы” откроется для посетителей с 1 мая.
В Республике Карелия, так же как и в Архангельской области большинство баз отдыха не берут трубку, но из тех, кто все же нам ответил попались настоящие “самородки”.
Представитель компании “Карельские путешествия – Велт” с легким сомнением и колебанием все же не согласился заселять в ближайшую неделю. После чего собеседник озвучил небольшой комментарий:
“Заселение приостановлено на 1-2 недели. Губернатор рекомендовал либо не заселять, а если заселять то минимум на 2 недели.”
Записано со слов представителя компании “Карельские путешествия – Велт”
Наша Редакция уточнила данную информацию в приемной по вопросам здравоохранения Администрации Главы Республики Карелия. Нам сообщили, что на странице Главы Республики Карелия, Артура Парфенчикова, в социальной сети “Вконтакте” опубликовано Распоряжение.
Согласно Распоряжению Главы Республики Карелия, в период с 28 марта по 1 июня 2020 года организациям необходимо исключить продажу туров, путевок в санитарно-курортные организации, туристические базы и иные аналогичные объекты, расположенные на территории Республики Карелия, на срок менее 1 месяца.
Организациям, оказывающим услуги коллективных средств размещения (гостиницы, хостелы, мотели, санаторно-курортные организации, туристические базы и иные аналогичные объекты) на территории РК, обеспечить самоизоляцию лиц, прибывших из других субъектов РФ (других государств) и находящихся на территории указанных объектов, проведение необходимых санитарно-эпидемиологических мероприятий до окончания срока проживания указанных лиц.
Рекомендовать организациям, работающим в сфере туризма на территории РК, принять меры по расторжению краткосрочных туров, путевок.
Но самые интересные разговоры у нас состоялись с представителем сервиса по бронированию баз отдыха в любом уголке России Mirturbaz.
ru Ольгой.
Первый запрос был сделан по поводу турбазы “Лесное озеро”, где буквально в течение 10 минут был получен ответ, что заселение возможно. Запрос делался на период с 4 по 18 апреля.
После получения ответа корреспондент попросил дать время обдумать данное предложение и через 10 минут после этого от турбазы “Лесное озеро” через представителя Мира Турбаз поступило предложение о снижении стоимости на 20%. При этом представитель Мира Турбаз очень навязчиво звонила, чтобы донести данное предложение и просила дать ответ в течение суток, о чем упоминала при каждом последующем разговоре.
Следующий запрос был сделан в адрес базы отдыха “Hunter Paradise”. На данной базе до 7 числа все места заняты, но с 7 по 21 апреля они так же готовы принимать гостей.
Так же мы запросили информацию по размещению в эко-комплексе “Тулема”. Там слышали про коронавирус и карантин, поэтому на данный момент бронирование приостановлено, но на май все места уже забронированы.
К сожалению, наша Редакция не смогла обзвонить все базы отдыха во всех областях, однако даже из имеющихся данных можно сделать вывод, что пока что еще не все граждане осознали и приняли ситуацию, связанную с распространением коронавирусной инфекции на территории нашей страны.
Берегите себя и своих близких. Оставайтесь дома.
Иллюстрация: pixabay.com
Читайте так же:
- Расследование: Платные пруды Московской области, которые работают не смотря на карантин
Рыбалка на реке Мегра | Турагентство ” Визит”
Рыбалка организуется на территории Мезенского района Архангельской области, на таежной реке Мегра.
Ловить можно как на спиннинг, так и на нахлыст. Ловля возможна с лодки или с берега, т.к. река не глубокая. На порогах ловля в костюме. Скорость течения небольшая, средняя глубина до 2,5 метров.
Программа рыбалки:
Первый день: встреча в городе Архангельске; посадка в вертолет, перелет до места рыбалки; размещение, ужин.
Дни рыбалки: Примерное расписание: Подъем по желанию (белая ночь), рыба ловится круглые сутки, завтрак в 8-00, рыбалка ( можно пешком, можно на лодках – по желанию), обед в 14-00, рыбалка, ужин в 20-00.
В последний день: завтрак, перелет в город Архангельск, трансфер в аэропорт (ж/д вокзал), посадка на самолет (поезд).
Место проведения рыболовного тура: северо-запад Архангельской области, Мезенский район, река Мегра
Сроки проведения: с июня по октябрь
Продолжительность тура: 5 дней
Группа: 6 человек
Рыба: семга, хариус, сиг, щука
Заезды: по предварительному заказу (бронирование тура производится заранее)
Размещение: Для комфортного отдыха построена стационарная база, состоящая из гостевого деревянного дома, хозяйственного блока и столовой. Здесь базируется все снаряжение, личные вещи. Дом двухэтажный, состоит из просторной комнаты для отдыха и 4-х спален на втором этаже с чистым постельным белье на кроватях. Кухня и столовая находятся в отдельном домике. Душевая и туалет расположены рядом с лагерем (планируется пристройка к дому).
По желанию клиентов может быть организован передвижной палаточный лагерь, но условия проживания и питания будут более “спартанскими”.
Питание:
Ежедневное трехразовое питание по стандартному меню обеспечивает профессиональный повар:
– салаты: овощной, мясной, рыбный.
– супы: борщ, уха, солянка, гороховый, суп-лапша из гуся.
– горячее: рыба, телятина, гусь, утка, гарниры разные.
– напитки: чай, кофе, морс, компот.
– десерт: конфеты, печенье, пряники.
Возможно меню по заказу туристов (заранее до начала тура).
Необходимое снаряжение:
– теплая одежда и сменное белье
– непромокаемая одежда (как минимум, куртка, защищающая от длительного дождя) и высокие (болотные) резиновые сапоги
– спальный мешок (до -10 градусов)
– рыболовные снасти – спиннинги, блесны (аренда на месте не предоставляется). По запросу Клиента может быть предоставлена консультация по рыболовному снаряжению: какие спиннинги, леску, блесны – вертушки или колебалки, цвет, масса, марка, тяжелые или легкие следует приобрести туристам до начала поездки
– предметы личной гигиены и индивидуальная аптечка
– средства от мошки
Ориентировочная стоимость тура: 1200 у.
е. с человека.
В стоимость тура включено:
– встреча группы в городе Архангельске (аэропорт Талаги, ж/д вокзал)
– трансфер в аэропорт Васьково (30 км от Архангельска) и обратно из аэропорта Васьково в аэропорт Талаги или ж/д вокзал.
– перелет вертолетом Ми-8 (1 – 1,5 часа в пути) до базы и обратно в Архангельск
– проживание в деревянном доме в спальнях на человека, где имеется электричество от генератора, газ, печное отопление.
– баня
– работа профессионального повара, меню стандартное или по заказу клиентов до начала тура (возможно и экзотическое меню)
– трехразовое питание
– спиртные напитки российского производства
– разрешение (лицензия) на вылов
– предоставление моторных лодок с инструкторами и ГСМ для передвижения по реке (на двух рыбаков предоставляется один инструктор с моторной лодкой)
В стоимость тура не включено:
– авиа и э/д билеты до Архангельска и обратно.
– проживание в гостиницах города Архангельска и питание до и после начала тура, включая вынужденную задержку по метеоусловиям.
– сверхнормативный багаж.
– алкогольные напитки сверх включенных и деликатесы (могут приобретены нами заранее по заказу клиентов за дополнительную плату).
– аренда спутникового телефона и частные разговоры по нему.
– страховка
– иные услуги, не оговоренные в программе.
Предупреждение! В середине июля появляется Мошка. В основном, она бывает вечером часа на три, а потом пропадает. В дождливые, душные дни бывает в течении всего дня.
Погода неустойчивая, могут быть затяжные дожди, мокрый снег, заморозки, холодный северный ветер, туманы. Это может привести к задержке вылета вертолета как туда, так и в обратную сторону. Организаторы и перевозчики не несут перед туристами ответственности за задержки вылета вертолета по погодным условиям и связанными с ними финансовыми затратами.
Вертолет все время тура будет находиться с группой, стоянка вертолета — в 10-15 мин. полета от лагеря. Заказ дополнительных перелетов решается заранее и оплачивается отдельно.
Заявка на организацию тура подается за 2 месяца до его начала.
Любые вопросы, связанные с программой рыболовного тура Вы можете прямо сейчас задать нам по телефону (8182) 202099 или отправив сообщение (в нижнем правом углу экрана), мы сразу Вам ответим.
База “Якорная”. Рыболовная и база отдыха в живописном месте на берегу Онеги, у истока Свири.
База отдыха «ЯКОРНАЯ» в Ленинградской области
В живописном месте на побережье Онежского озера, на границе Карелии и Ленинградской области, расположена уникальная, в своем роде, база отдыха в Карелии «Якорная». База отдыха находится вблизи поселка Вознесенье, что позволяет гостям наслаждаться покоем и дикой красотой наших мест, не слишком удаляясь от благ цивилизации. Турбаза «Якорная» прекрасно подойдет как для семейного отдыха, вылазки с друзьями, так и для любителей рыбалки и активного отдыха на воде.
Рай для рыбака на «Онеге»
Онега, Онего, как называют Онежское озеро местные жители, на берегу которого, у истока реки Свирь, непосредственно и находится база «Якорная», радушно принимает всех увлеченных рыбалкой, радуя уловом даже рыболовов-новичков. Это озеро-море отличается огромным богатством и разнообразием видов рыбы, включая, как привычных уже леща, окуня, щуку, судака, так и озерную форель, лосося, налима и хариуса. Испытать свою рыболовную удачу и поохотиться на желанный трофей стремятся рыбаки со всей страны, рыбалка на Онежском озере занимает почетное место в списках самых «клевых» мест и рыболовных туров.
Отдых с ночлегом на базе отдыха
У нас можно остаться на ночлег, арендовав небольшой, но современно обустроенный домик, или 2-этажный коттедж на 6-7 человек. Таким образом, не отказывая себе в городских удобствах, наши гости получают самые приятные впечатления от загородной жизни.
Изучая рейтинги баз отдыха с коттеджами, мы понимаем, что комфортные условия для отдыха на природе, возможность взять в путешествие домашнего любимца, доступ в Интернет – это то, что важно нашим гостям, и мы не обманываем их ожидания.
Не имеет значения, в какой сезон года Вам захотелось отдохнуть и посетить нашу Базу отдыха, ведь все коттеджи предназначены для круглогодичного проживания и имеют все необходимое техническое оснащение. Просторная территория базы, раздолье для прогулок с собакой вдоль берега реки Свирь, позволяют нам с радушием встречать гостей, не желающих расставаться на отдыхе со своими питомцами. На базе всегда рады воспитанным домашним животным и их хозяевам, приезжайте всей семьей.
Развлечения для души и тела
Живописные пейзажи, которые открываются в окрестностях базы отдыха, никогда не приедаются, в разное время суток Вы вновь и вновь будете поражаться красоте и величию водных просторов, акварельной изменчивостью неба над Онегой на рассвете и закате.
Мы стараемся, чтобы гостям никогда не было скучно. Обо всех развлечениях для взрослых и детей, которые мы предлагаем, Вы сможете узнать на нашем официальном сайте.
В отдельном коттедже с баней и с бассейном будет удобно и большой компании и семейной паре. Для гостей с детьми на территории базы отдыха есть детская площадка, необычные деревянные фигуры, украшающие территорию базы, которые доставят немало эмоций взрослым и детям, в зимнее время у нас можно весело и недорого отдохнуть, катаясь с ледяных горок, на коньках, лыжах или снегоходах.
Любителям вкусно поесть на природе предоставляются в пользование шампуры, решетки, мангал и прочие полезные мелочи. После рыбной ловли вам наверняка захочется полакомиться своим уловом. Работники базы отдыха предлагают свои услуги по разделке и копчению рыбы.
Гости, интересующиеся историей края, могут посетить сохранившиеся в округе памятники русского деревянного зодчества, музей вепсской культуры.
Для водных развлечений у нас есть прокат
- лодки;
- квадроциклы;
- катера с судоводителем;
- водные лыжи;
- водные ватрушки.
Для активного семейного отдыха можно взять напрокат велосипед или квадроцикл, на котором можно осмотреть живописные окрестности Базы, отправиться за дарами леса.
Отдых в Карелии на базе «Якорная» с близкими людьми вдали от шумного города запомнится на всю жизнь, а картины заката над Онегой станут жемчужиной в копилке Ваших воспоминаний.
И немаловажно, что отдых в Карелии у озера на базе “ЯКОРНАЯ” обойдется вам совсем недорого. Звоните, пишите на наши контактные данные, и мы подберем самый оптимальный вариант.
(PDF) Историческая география промысла жемчуга на реках Южного Беломорья (Архангельская область)
РЕГИОНАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ РОССИИ Том. 2 № 2 2012
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ РЫБАЛКИ ЖЕМЧУГА В РЕКАХ 179
4,
Опись 51, л. 47.
11. Бартенев И., О Русском Жемчуге, в
Дневник отдела
ихтиологии Имп. русский общ. акклиматизации животных
и растений
.10, стр.
323–335.
12. Беломорский О. Лов жемчуга у Северного берега
России, в
Народное богатство
(Национальное достояние),
1863, вып. 146, стр. 584–585.
13. Бернштам Т.А.,
Русская народная культура
Поморья в XIX – начале XX в.
Л.: Наука, 1983.
14. Беспалая Ю.В.В., Болотов И.Н., Махров А.А.,
Жемчужный промысел (в XVI–XX вв.) и распространение
пресноводной жемчужницы (
Margaritifera margaritifera
(L.)) в реках Архангельской области, в
Проблемы
изучения, рационального использования и охраны
природных ресурсов Белого моря. Материалы X Меж
дународной конференции 18–20 сентября 2007 г.
Архангельск, Россия
(Материалы X Международной
конференции по проблемам изучения, рационального использования
и охраны природных ресурсов Белого моря,
18–20 сентября 2007 г., Архангельск, Россия),
Архангельск, 2007, с.
289–292.
15. Беспалая Ю.В., Болотов И.Н., Махров А.А.,
Состояние популяции пресноводной жемчужницы
Март-
garitifera margaritifera
(L.) (Mollusca, Margaritifera) idae) на северо-восточной границе ареала (р. Солза
, бассейн Белого моря),
Экология
, 2007, № 1, с. 3,
стр. 222–229.
16. Бредис Н.Ю. Жемчуг из средневековых сокровищ.
Наука
в России
.5, стр. 64–71.
17. Вальков М. Жемчужная ловля,
За Рыбную Индустрию Сев
эра
, 1934, н.с. 2–3, с. 58.
18. Введенский А.А.,
Дом Строгановых в XVI–XVII
век
(Дом Строгановых в XVI–XVII вв.),
Москва: Изд. Соц.Экон. лит., 1962.
19. Верещагин Г. К вопросу о добыче жемчуга в
Карело-Мурманский край,
Карело-Мурманский край
,
1929, н.п.1–3, стр. 30–36.
20. Вишневская И.И.,
Жемчужное шитье на Руси
(Жемчуг
Вышивка в России.
), Москва: Гос. Истор.Культ.
Музей-Заповедник, 2007. 64 с.
21. ВлазОВ, Б.В., Биология пресноводной жемчужной мидии
(
Margaritana Margaritifera
L.) И проблема его
оболочки, используя в качестве материала NACRE, в
Trudy Borodinskoi
Biologicheskoi stantiis
(Труды Бородинской био-
логической экспедиции), 1934, т. 1, с.7, нет. 2, стр. 2–37.
22.
Военно-статистическое обозрение Российской Империи:
Архангельская губ. Отправление. Генерал Штаба, 1853, т. 1, с. 2, часть 1.
23. Гемп К.П.,
Сказ о Беломорье. Словарь поморских
речений
. М.: Наука.
24. Государственный архив Архангельской области, ф. 1, опись
, т. 8, т. 1, с. 1, дело 1173, л. 1.
25. Государственный архив Архангельской области, ф. 1, опись
, т. 8, т. 1, с. 1, дело 1240, л. 1.
26. Государственный архив Архангельской области, фонд 1, опись
, том 8, т.
1, с. 1, дело 1240, л. 25.
27. Государственный архив Архангельской области, ф. 1, опись
, т. 8, т. 2, с. 1, дело 1331, л. 1, 7–12 и 20.
28.Голубев Б.Ф., Есипов А.Б. Запасы пресной воды
Жемчужница в некоторых реках Северо-Запада РСФСР,
в
Труды Всесоюза. научн.исслед. и проектноконстр.
инст. ювелирной пром.
(Труды Всесоюзного научно-
научно-исследовательского и опытно-конструкторского института ювелирной промышленности
), 1973, № 1, с. 3, стр. 51–58.
29. Гомилевский В. С Крайнего Севера Европейской России
. Выгский край,
Сельское хозяйство и лесоводство
,
1879, часть 32, л.67–87.
30. Граевский Е.Я.
Рыболовство и эколо гические исследования жемчужницы из Вадозерского озера, Баранов И.В. // Вестн. Ленингр. ун-т
, 1949, вып. 8, стр. 14–31.
31. Гуттуев И.В. Ловля жемчуга на реке Казанке //
Хозяйство в дикой природе Севера
.
Архангельск, 1930. С. 44–47.
32. Гуттуев И.В. Охота за жемчугом,
Сов.Краеведение
,
1936 г., нр. 4, стр. 28–30.
33. Донова К.В.,
Русское шитье жемчугом XVI–XVII вв.
. М.: Академия художеств СССР, 1962.
34. Евдокимов А. Жемчуг северного края.
(Хозяйство в дикой природе
Природа Севера), Архангельск, 1930, с. 34–40.
35. Евдокимов А., Жемчужный лов,
Новый Север
, 1937, вып. 1,
стр. 98–102.
36. Евдокимов А. Распространение и ловля жемчуга,
Сов.
Краевед
, 1936 г., вып. 4, стр. 25–28.
37. Евдокимов, А., реки, богатые в жемчужине,
Богатство Nashei
Rodiny,
1
1
38. Жадин, VI, к экологии жемчужной мидии, (
Margari-
Tana Margaritifera
л.),
Изв. ВНИОРХ
, 1939, вып. 21,
стр. 351–358.
39. Лов жемчуга,
Новый Север
, 1937, вып.
1, стр. 98–102.
40. Зорич А.,
Советская Канада
(Советская Канада), Мос-
корова: Федерация, 1931.
41. Зюганов В.В., Зотин А.А., Третьяков В.А.
Жемчужницы и их связи с лососевыми рыбами
(
Жемчужницы и их связь с лососевыми рыбами),
Москва: Ин-т.биол. Развит. РАН, 1993.
42. Зюганов В.В., Незлин Л.П., Старостин В.И. и др.,
Экология и стратегия охраны и воспроизводства
исчезающих видов жемчужниц на примере
пресноводной жемчужницы
Margaritifera margaritifera
L.
(Bivalvia, Margaritiferidae),
Журн. общ. биол.
,
1988 г., том. 49, нет. 6, стр. 801–812.
43. Козлов Н., Архангельская обл., в
Материалы для
географии и статистики России
, Санкт-Петербург, ул.Петербург, 1865.
44.
44.
Krasnaya Kniga Arkhangel’skoi Oblasti
(Красный список
Архангельская область), Новоселов, А.
П. и Базаркина, В.П.,
Eds., Архангельск: Komitet PO Ekologii Arkhangangelskoi
Области, 2008. С. 249–252.
Чистое море: что грозит малым и средним арктическим рыболовным компаниям – Бизнес и экономика
МОСКВА, 14 июл. /ТАСС/. Устаревшие суда характерны для большинства предприятий и регионов России, в том числе для арктической зоны, где добывается большая часть рыбы.Федеральное правительство уже обратилось к этому вопросу, предложив инвестиционные квоты и субсидии на «использование». Однако эксперты и представители бизнеса говорят, что эти меры поддержки не применимы к малотоннажному флоту. Свет на это решение прольет статья ТАСС.
Суда, передающие вызовы поддержки
Федеральное правительство предложило два основных метода поддержки обновления автопарка. Закон о рыбных и водно-биологических ресурсах, подписанный президентом 3 июля 2016 года, касается квот на инвестиционные цели.Для строительства нового рыбопромыслового флота на российских судостроительных предприятиях, а также строительства современных рыбоперерабатывающих заводов законом зарезервировано 20% квот от добываемых водных биоресурсов, производство которых регулируется.
Второе направление – это решение о субсидировании новых гражданских судов – так называемая «утилизационная» субсидия. Это единовременная выплата для компенсации доли затрат на строительство новых гражданских судов в случае утилизации старого судна (отработавшего более 30 лет).
Два направления поддержки судов – решить проблему устаревшего флота. Но, в основном, они применимы к большим судам, и на это указывают регионы и бизнес.
Эксперты говорят: малотоннажный рыболовный флот также требует обновления.
Вице-спикер Госдумы Ольга Епифанцева сообщила ТАСС, что Северный рыболовецкий флот изношен, 86% судов старше 20 лет. “Без экстренного стимулирования строительства новых рыболовных судов мы можем остаться без флота”, – сказала она.Она добавила, что в Архангельской области средний возраст судов составляет 27 лет.
В Мурманской области практически каждое второе судно должно быть утилизировано из-за возраста. По словам главы Союза рыболовов Севера Владимира Григорьева, это суда старше 30 лет.
“На сегодняшний день из 230 рыболовецких судов в регионе 99 находятся в возрасте надлежащей утилизации”, – сказал он.
Эксперты Карелии отмечают некоторое улучшение ситуации на предприятиях региона. Представитель республики в Совете Федерации (Сенате) Игорь Зубарев рассказал о состоянии флота на Северном
бассейн лучше, чем на Дальнем Востоке.С мнением согласился глава Карельского союза рыболовов Илья Раковский, отметив, что «наши предприятия даже без инвестиционных квот вкладывали большие средства в модернизацию флота, и сейчас его состояние и возможности лучше, чем в советское время».
Эффективный размер
Росрыболовство, рыбохозяйственное ведомство страны, ставит вопрос об эффективности и безопасности, особенно в Арктике, ограничения размеров судов, в зависимости от которых возможны квоты.
“Легкий флот, который сейчас находится в Северном бассейне, предназначен для более спокойных условий и для лова рыбы у берегов, но когда мы говорим об Арктике, то с точки зрения безопасности важно расстояние от берега, поэтому они должны быть большими судами ледового класса.
Наша задача не просто увеличить количество судов, а обеспечить лучшие условия для людей, работающих в море, и повысить там безопасность”, – сказал глава агентства Илья Шестаков.
Ранее он говорил о просьбах включить малотоннажные суда в перечень объектов, на которые будут выделяться инвестиционные квоты.”Но ни мы, ни крупные ассоциации не поддержали эти просьбы, так как таким образом мы не смогли бы поднять качество рыбной отрасли”, – сказал чиновник.
Поэтому для более крупных судов были предложены вспомогательные меры. “На самом деле, что касается Северного бассейна, то здесь ловится больше всего треска, пикша, мойва – их производят в основном из среднетоннажных
флот. Эти суда более автономны и имеют большие трюмы», – сказал он. «Требования заключаются в том, что суда средней и высокой грузоподъемности, претендующие на инвестиционные квоты, должны иметь на борту перерабатывающие мощности.”
А маленькие?
Отсутствие поддержки малотоннажных судов имеет и социальную составляющую. В новой инициативе не учитываются специфические условия Севера, сказал вице-спикер парламента. Так, продолжила она, новые правила запрещают реновацию рыбохозяйственных предприятий в Архангельской и Мурманской областях и в Ненецком автономном округе.
“Это почти 60% компаний, занимающихся рыболовством в западной части арктической зоны России”, – сказала она.«Более того, все эти компании снабжают внутренний рынок».
Легкий и средний флот играет важнейшую роль как в экономике, так и в социальном развитии регионов. «В Архангельской области так уж исторически сложилось, что рыболовецкие компании являются базами
человек.
населенных пункта вдоль берегов. У них есть только легкие и средние суда, и мы все понимаем, сколько им лет. Самое главное, чтобы эти компании могли воспользоваться предлагаемыми инвестиционными льготами в виде дополнительных квот, ведь это вопрос выживания этих населенных пунктов, удержания там людей”, – сказала она.
Малый и средний бизнес разделяет это мнение.
Руководитель рыбопромысловой компании «Беломор» (Архангельская область) Сергей Самойлов подчеркивает, что предлагаемая поддержка будет доступна только для крупнотоннажных судов. «Мы не можем его использовать, у нас нет квоты, чтобы использовать его под гарантию правительства, и аналогичные ситуации есть в других компаниях», — сказал он ТАСС. «Некоторым приходится реформировать компании, объединяя их в одну большую компанию. Мы должны закрывать старые компании, затем объединяться в одну большую; другого выхода здесь нет».
Стимулятор развития
Росрыболовство называет процессы объединения нормальными.Глава ведомства сообщил ТАСС, что часто мелкие компании получают квоты, которые не могут использовать. «Довольно часто все эти мелкие компании либо являются рантье, либо в любом случае им приходится сливаться и объединять эти квоты, используя одно или два судна, чтобы процесс был эффективным», — сказал он. «И здесь мы, конечно, видим, что может быть определенная консолидация, так что фактически они могли бы организовать производственные союзы, построить судно для нескольких компаний и, таким образом, работать более эффективно».
Формат поддержки будет стимулировать развитие рыбной отрасли, в том числе глубокой переработки, говорится в сообщении ведомства.«В большинстве случаев сейчас мы вылавливаем, замораживаем и парализуем сырье. Важно, чтобы у нас была более длинная цепочка, была переработка, мы занимаемся реализацией, а также экспортируем продукцию с высокой добавленной стоимостью», — сказал чиновник.
Таким образом, власти планируют, инвестиционные квоты будут доступны только для судов, что будет эффективным. В то же время законопроект предлагает инвестиционные квоты и для более мелких судов, которые будут доставлять свежую рыбу.
Что касается малотоннажных судов, работающих вдоль берегов, то для них также будет доступна определенная поддержка.«Компании, которые будут заниматься рыбным промыслом у берегов, также получат повышенный коэффициент к своим квотам», – продолжил он. “Имея в виду квоты на разрешенную добычу – они смогут выловить на 20% больше”.
Российская отрасль морепродуктов находится на перепутье, поскольку крупные компании стремятся получить контроль над рынком
Российская отрасль морепродуктов находится на перепутье, поскольку крупные компании начинают вкладывать больше денег и добиваются увеличения квот от правительства страны, в то время как более мелкие компании выступают против серьезных изменений в том, как рынок настроен.
Российская отрасль морепродуктов имеет сложную историю и в начале 2010-х годов столкнулась с резким падением своих рыбопромысловых и перерабатывающих мощностей. Экономический кризис 1990-х годов и отсутствие стабильной государственной политики привели к тому, что у большинства компаний не было средств на модернизацию.
В 2014 году потребность в более современном флоте и заводах стала более острой, когда Россия ввела запрет на импорт морепродуктов из Европейского Союза, США, Канады, Австралии и Норвегии. В то же время страна вытеснила иностранные компании из российских вод, ограничив долю в запасах российских рыбных хозяйств.
Вытесняя иностранные морепродукты с рынков и иностранные компании из российских вод, правительство создало более благоприятные условия для отечественных игроков. Учитывая высокий спрос на российские морепродукты за рубежом и стабильный спрос внутри страны, компании имели многообещающие рыночные силы в свою пользу.
В 2015 году президент России Владимир Путин одобрил идею выделения квот на востребованные виды рыбным хозяйствам, готовым инвестировать в новые флотилии или заводы.
Первая программа инвестиционных квот была запущена в 2017 году, вторая запланирована на 2022 год.
Благоприятные рыночные условия в сочетании с программой инвестиционных квот создали стимулы для инвесторов. Директор по развитию «ПортНьюс» Надежда Малышева сообщила SeafoodSource, что в отрасли, вероятно, будет наблюдаться рост активности по слияниям и поглощениям.
«Российская рыбная отрасль становится все более привлекательной для инвесторов. Рост мирового спроса на морепродукты отстает от предложения, а российским рыбным хозяйствам со стабильным уловом в 5 млн тонн в год есть что предложить», — сказала она.«Компании из-за пределов отрасли придут, а компании внутри отрасли продолжат покупать своих конкурентов».
Предполагается, что некоторые инвесторы являются источником предлагаемых изменений в отрасли — изменений, выгодных для организаций, у которых есть деньги, чтобы извлечь из них выгоду. Первый случай произошел в 2017 году, когда «группа инвесторов», личности которых неизвестны, обратилась к Путину с предложением организовать государственные аукционы по крабовым квотам, которые ранее распределялись по принципу предварительного улова.
Предложение вызвало возмущение в отрасли, ходили слухи, что инвесторы, продвигающие аукцион, являются владельцами Русской рыбопромысловой компании – слухи, которые компания опровергла. В конце концов, правительство достигло компромисса, чтобы продать только половину квот – шаг, который привел к появлению нового «крабового короля», поскольку некоторые компании выиграли большие деньги.
Независимо от первоначальной идеи аукциона квот, владелец RFC Глеб Франк предложил новое видение реформирования рыбной отрасли и более активного обновления рыболовного флота страны.Он предложил перераспределить квоты инвесторам, готовым заплатить за них, через аукционы, аналогичные крабовым аукционам.
Считалось, что Франк, зять российского бизнес-магната Геннадия Тимченко, который, как сообщается, близок к Кремлю, имеет доступ к достаточному количеству денег для таких инвестиций и, как следствие, к большему количеству квот. Его смелые идеи, отвечали противники, создадут неравную конкуренцию.
В результате предложений Фрэнка Ассоциация ловцов минтая (PCA) попыталась вытеснить компании RFC и тем самым лишить промысел сертификата Морского попечительского совета (MSC).RFC заявила, что будет добиваться получения собственного сертификата MSC, но вскоре восстановила свою сертификацию и членство в PCA.
В 2021 году Ассоциация владельцев рыбопромыслового флота также начала искать предложения, аналогичные предложениям Франка, с просьбой к правительству выделить больше квот компаниям, готовым сделать крупные инвестиции в этот сектор. В письме президента Ассоциации Алексея Осинцева, направленном вице-премьеру России Виктории Абрамченко в октябре, ассоциация предложила меры, аналогичные тем, которые были приняты РФЦ, в отношении инвестиционных квот для судов и перерабатывающих заводов, строящихся в рамках программы.
В декабре Осинтьев направил министру сельского хозяйства РФ Дмитрию Патрушеву письмо с просьбой расширить аукционы квот на дальневосточную креветку, как особо ценный вид. Он также предложил ограничить срок службы рыболовных судов, идею, ранее озвученную Франком. Ассоциация владельцев рыбопромыслового флота в основном состоит из компаний, так или иначе связанных с RFC.
Предложения Франка были поддержаны новым союзником в конце 2021 года, когда Виталий Орлов, владелец «Норебо», одной из крупнейших рыболовных компаний России, выдвинул свои собственные идеи по преобразованию рыбной отрасли.Орлов направил письмо Абрамченко с рядом радикальных предложений, в том числе о выделении инвестиционных квот только на новые суда, а также об ограничении срока службы рыболовецких судов от 15 до 35 лет в зависимости от тоннажа с требованием заменить судно в течение 10 лет после его выхода. достиг своего предельного возраста. Орлов также предложил правительству ввести более высокие налоги на производство морепродуктов с низкой добавленной стоимостью, чтобы стимулировать компании производить морепродукты с более высокой добавленной стоимостью.
Несмотря на то, что Орлов предложил принять меры с 1 января 2033 года, это вызвало возмущение в отрасли, повторив реакцию на предложения РФЦ.
Последующие события почти повторили то, что произошло с RFC: отраслевые торговые организации разразились гневными комментариями, обвиняя Norebo в попытке монополизировать рынок.
«Предложения «Норебо» направлены не на развитие отрасли, а на дальнейшую монополизацию крупными компаниями», — заявил российскому информационному агентству Regnum председатель Архангельского областного рыболовного союза Андрей Заика.«Норебо — мощная компания, ее руководители прекрасно понимают последствия своих предложений. Они хотят, чтобы малые и средние компании ушли с рынка».
30 ноября правление Всероссийской ассоциации рыбопромышленников (ВАРПЭ), самой влиятельной отраслевой торговой организации в рыбном секторе России, приняло решение исключить все компании, аффилированные с «Норебо». В официальном заявлении VARPE говорится, что предложения Norebo направлены на создание благоприятных условий для ограниченного числа крупных компаний и нанесут ущерб интересам других компаний.
1 декабря Norebo заявила на своем веб-сайте, что дочерние компании добровольно покинут организацию.
Несколько дней спустя Norebo объявила, что будет добиваться сертификации MSC самостоятельно, хотя решение об исключении ее из PCA принято не было.
РФЦ поддержал идеи Орлова, сообщает деловая газета «Коммерсантъ». Некоторые эксперты даже предполагали, что «Норебо» может вступить в Ассоциацию владельцев рыбопромыслового флота, поскольку компания и торговая организация преследуют практически одни и те же цели.Однако в «Норебо» опровергли слухи. Заместитель гендиректора «Норебо» Сергей Сенников заявил Ъ, что компания хорошо известна на рынке и способна напрямую обращаться к лицам, принимающим решения.
Давление со стороны крупных компаний еще больше разделило российский рыбный сектор на две фракции – крупные компании против всех остальных.
Сдвиг не был совсем внезапным. В 2019 году Орлов заявил Ъ, что ожидает увеличения активности слияний и поглощений в отрасли, поскольку «пространство для консолидации будет всегда.«Норебо» сама активно занималась новыми приобретениями в 2021 году.
«Консолидация приведет к увеличению средств, доступных для реконструкции, в которой остро нуждается отрасль, поэтому инвестиции в новые суда и заводское оборудование в ближайшие годы увеличатся», — сказала Малышева. «Отрасль, вероятно, станет более финансово прозрачной, поскольку некоторые рыбные хозяйства могут проводить первичное публичное размещение акций».
Внешние инвестиции также увеличились в отрасли.Владелец инвестиционной компании АФК «Система» Владимир Евтушенков приобрел 49% акций камчатской компании «Заря», занимающейся добычей лосося в России. Всего несколько месяцев спустя деловой журнал «Ведомости» сообщил со ссылкой на анонимные источники, что он ведет переговоры о покупке доли в «Витязь-Авто», еще одной рыбной компании. Сергей Копытов, пресс-секретарь АФК «Система», прокомментировал, что корпорация изучает различные способы инвестирования, но не стал отрицать переговоры.
«Витязь-Авто» — одно из крупнейших рыболовецких предприятий на Дальнем Востоке России, занимающееся добычей различных видов рыб, в том числе минтая, горбуши и нерки.В 2018 году компания завершила строительство нового перерабатывающего завода, построенного в рамках первой программы инвестиционных квот. Чистая прибыль «Витязь-Авто» в 2020 году составила 1,08 млрд рублей (14,55 млн долларов США, 12,88 млн евро).
Запуск новой программы инвестиционных квот в 2022 году, вероятно, ускорит тенденции и консолидацию, поскольку все больше инвесторов ищут больше активов и квот за счет покупательной способности.
Фото предоставлено Русской Рыбопромысловой Компанией
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Забайкальский край (предыдущий год=100) |
102. 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Красноярский край (предыдущий год=100) |
100.300 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Иркутская область (предыдущий год=100) |
101.900 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Кемеровская область (предыдущий год=100) |
100. 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Новосибирская область (предыдущий год=100) |
102.700 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Омская область (предыдущий год=100) |
101.500 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: SB: Томская область (предыдущий год=100) |
100. 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: Дальневосточный федеральный округ (ДФО) (предыдущий год=100) |
103.000 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Республика Саха (Якутия) (предыдущий год=100) |
104.000 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: ДЭ: Камчатский край (предыдущий год=100) |
99. 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Приморский край (предыдущий год=100) |
105.000 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Хабаровский край (предыдущий год=100) |
99.600 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Амурская область (предыдущий год = 100) |
114. 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Магаданская область (предыдущий год=100) |
105.200 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Сахалинская область (предыдущий год = 100) |
100.300 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс объема: FE: Еврейская автономная область (предыдущий год = 100) |
97. 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость: Индекс физического объема: FE: Чукотский регион (предыдущий год = 100) |
104.500 2019 |
ежегодно | 1997 – 2019 гг. |
|
Россия Валовая добавленная стоимость на душу населения (руб.) |
578 740 000 2018 |
ежегодно | 1994 – 2018 гг. |
|
Валовое накопление основного капитала: Центральный федеральный округ (ЦФО) (млн руб.) |
3 971 424. 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: Центральный федеральный округ (ЦФО) (руб.) |
835 858 800 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Белгородская область (млн руб.) |
156 280.000 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Белгородская область (руб.) |
617 426 500 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Брянская область (млн руб. |
61 235.100 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: CF: Брянская область (руб.) |
332 442 800 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Владимирская область (млн руб.) |
70 197.000 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Владимирская область (руб. |
394 560 300 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Воронежская область (млн руб.) |
266 028.300 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Воронежская область (руб.) |
431 037 000 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Ивановская область (млн руб. |
26 007.300 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Ивановская область (руб.) |
249 591 600 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Калужская область (млн руб.) |
87 992.500 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Калужская область (руб. |
541 870,100 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Костромская область (млн руб.) |
33 174.100 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Костромская область (руб.) |
319 404 600 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Курская область (млн руб. |
73 645.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Курская область (руб.) |
449 288 600 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Липецкая область (млн руб.) |
117 381.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Липецкая область (руб. |
499 587 000 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ЦФ: Московская область (млн руб.) |
686 938.000 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Московская область (руб.) |
670 800 300 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Орловская область (млн руб. |
48 889.500 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Орловская область (руб.) |
360 731 600 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Рязанская область (млн руб.) |
53 653.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Рязанская область (руб. |
392 304 400 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Смоленская область (млн руб.) |
56 929.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Смоленская область (руб.) |
370 820 200 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Тамбовская область (млн руб. |
118 100.300 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Тамбовская область (руб.) |
350 323 200 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ЦФ: Тверская область (млн руб.) |
78 029.200 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЦФ: Тверская область (руб. |
383 528 800 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Тульская область (млн руб.) |
107 808.000 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Тульская область (руб.) |
462 903 400 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: Ярославская область (млн руб. |
76 674.100 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ФО: Ярославская область (руб.) |
482 944 900 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: ФО: г. Москва (млн руб.) |
1 852 459.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: CF: г. Москва (руб. |
1 555 586 600 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: Северо-Западный федеральный округ (СЗ) (млн руб.) |
1 525 777.200 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: Северо-Западный федеральный округ (СЗ) (руб.) |
752 847 200 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Республика Карелия (млн руб. |
35 140.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Республика Карелия (руб.) |
527 845 900 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Республика Коми (млн руб.) |
176 415.600 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Республика Коми (руб. |
873 159 000 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Архангельская область (млн руб.) |
181 831.400 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Архангельская область (руб.) |
780 623 900 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Архангельская область: Ненецкий район (млн руб. |
117 861.600 2015 |
ежегодно | 2000 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Архангельская область: Ненецкий район (руб.) |
7 530 484 700 2019 |
ежегодно | 2011 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Архангельская область: Архангельская область без учета А… (млн руб.) |
63 969 800 2015 |
ежегодно | 2008 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Архангельская область: Архангельская область без Архангельск. |
509 917 000 2019 |
ежегодно | 2011 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Вологодская область (млн руб.) |
89 363.500 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Вологодская область (руб.) |
541 318 700 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Калининградская область (млн руб. |
69 439.800 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Калининградская область (руб.) |
515 933 000 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Ленинградская область (млн руб.) |
228 708.600 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Ленинградская область (руб. |
657 679 700 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Мурманская область (млн руб.) |
114 678.100 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Мурманская область (руб.) |
828 365 900 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Новгородская область (млн руб. |
68 127.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Новгородская область (руб.) |
457 123 300 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: Псковская область (млн руб.) |
27 564.500 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: Псковская область (руб. |
313 959 200 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СЗ: г. Санкт-Петербург (млн руб.) |
534 506.900 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовое накопление основного капитала: ЮФО на 29.07.2016 (СФ) (млн руб.) |
1 311 426 500 2015 |
ежегодно | 2014 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СЗ: г. Санкт-Петербург (руб. |
950 587.300 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: ЮФО с 2010 г. (СФ) (руб.) |
400 883 700 2019 |
ежегодно | 1998 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СФ: Республика Адыгея (млн руб.) |
14 724.500 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СФ: Республика Адыгея (руб. |
288 147 800 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СФ: Республика Калмыкия (млн руб.) |
15 590.600 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: SF: Республика Калмыкия (руб.) |
327 149 300 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала в России: ЮФ: Республика Крым (млн руб. |
44 542.500 2015 |
ежегодно | 2015 – 2015 |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СФ: Республика Крым (руб.) |
245 411 700 2019 |
ежегодно | 2014 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СФ: Краснодарский край (млн руб.) |
600 383.000 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СФ: Краснодарский край (руб. |
453 882 000 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СФ: Астраханская область (млн руб.) |
114 730.700 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СФ: Астраханская область (руб.) |
596 388 200 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СФ: Волгоградская область (млн руб. |
204 406.200 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СФ: Волгоградская область (руб.) |
384 677 300 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала: СФ: Ростовская область (млн руб.) |
310 426.600 2015 |
ежегодно | 1998 – 2015 гг. |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: СФ: Ростовская область (руб. |
389 933 400 2019 |
ежегодно | 1994 – 2019 |
|
Валовое накопление основного капитала в России: СФ: г. Севастополь (млн руб.) |
6622.400 2015 |
ежегодно | 2015 – 2015 |
|
Валовая добавленная стоимость на душу населения: SF: г. Севастополь (руб.) |
306 891 700 2019 |
ежегодно | 2014 – 2019 |
400
100
100
900
000
400
900
)
)
)
)
)
)
)
)
)
)
)
)
)
)
.. (руб.)
)
)
)
)
)
)
)
)8. «Море – наше поле»: поморская идентичность в русской этнографии
Маша Шоу и Натали Ванзидлер
«Наше поле — море» — популярная старинная поговорка среди группы северных русских, которые стали называться поморами.
«Если Бог даст нам рыбу, он даст и хлеба», — продолжает поговорка (Максимов 1857: 247). Это изречение улавливает одну из ключевых осей, вокруг которых выражается идентичность в этой далекой северной оконечности русского расселения. Русская идентичность традиционно связана с зерновым земледелием и степными ландшафтами. Термин поморы, напротив, происходит от русских слов поморю, что означает «по морю». Это косвенно указывает на тот факт, что люди, живущие вдоль Белого и Баренцева морей, традиционно процветали за счет рыбной ловли и охоты на морских млекопитающих — стратегии существования, которая приобретала большое значение для движений поморской идентичности в конце двадцатого и начале двадцать первого веков. .
В этой главе мы исследуем, как материальные, лингвистические и экологические факторы подчеркивают способ выражения идентичности вдоль северной границы европейско-русского расселения. Эти нарративы, как исторические, так и современные, иллюстрируют то, как можно увидеть, как этнос черпает свою идентичность из вызывающего воспоминания ландшафта.
Как мы увидим, экологические условия поморской идентичности обеспечивают сильную притягательную силу, которую современные активисты используют для защиты поморской жизнестойкости. Этот этнографический пример с Крайнего Севера России иллюстрирует «биосоциальную» составляющую этносного мышления, описанную в главах 1 и 2.Хотя поморы относительно немногочисленны, они сыграли значительную роль в размышлениях об идентичности и русской этнографии, в частности, в ее уникальной этносной теории. Поморы были описаны как «наиболее аутентичные русские», как неоднозначная подгруппа или субэтнос великороссов и как «менее многочисленное коренное меньшинство».
Интересно и, может быть, немаловажно, что примеры своеобразия образа жизни поморов восходят к самым основаниям русской этнографии в XVIII и XIX веках — любопытный случай, когда этнографические примеры сыграли роль в формировании дисциплины, которая документирует их.Кроме того, примечательно, что статус идентичности на этой самой северной оконечности русских поселений имеет тенденцию отражать аналогичные аргументы, высказанные о статусе южных славянских поселений в регионе, ныне известном как Украина.
В этой главе мы выделяем некоторые общие темы в описании поморской жизни, которые отражают то, как великороссы идентифицируются как нация.
Пример поморов имеет еще один иронический поворот, который был неотъемлемой частью недавних политических движений.Близкое знакомство поморских мореплавателей с техникой мореплавания отводило им особую роль в содействии экспансии Новгородского государства сначала вдоль побережья Белого моря, затем на арктические острова Баренцева моря и, наконец, по всей Сибири. Морской характер российской экспансии в Евразии дает поморам уникальный статус народа, принимающего особый тип местной политической и экологической адаптации, и в то же время играющего ключевую роль в колонизации Евразии.Эта двойная связь в определении поморской идентичности, как мы покажем, играет важную роль в том, как сегодня поморы воспринимаются как часть проекта великорусской идентичности и одновременно отличные от него.
Глава основана на полевых работах в поморских селах и интервью с представителями поморской интеллигенции 2014–2016 гг.
в г. Архангельске и нескольких селах Мезенского, Приморского и Онежского районов Архангельской области. Полевые работы включали в себя участие в неформальных мероприятиях, таких как рыбалка и сбор ягод, а также участие в различных праздничных мероприятиях в городе и официальных праздниках рыболовецких колхозов в нескольких селах.
Поморские пейзажи и история славянской этнографии
Поморы вызывают любопытство путешественников и этнографов с конца восемнадцатого века. Ранние этнографические отчеты о поморах принадлежат ученым, которые работали в рамках целостной традиции без четких границ между дисциплинами. Самые ранние этнографические отчеты о Русском Севере были написаны естествоиспытателями или учеными, работавшими в нескольких предметных областях. Их описания Поморья и его жителей перемежались описаниями животных и растений, геологией (Челищев, 1886; Фомин, 1797; Лепехин, 1805).Имперская этнография имела тенденцию различать северных русских с точки зрения их особого образа жизни, диалекта, материальной культуры и отношения к государству.
Советские этнографы продолжали относиться к поморам либо героически, как к первооткрывателям северных рубежей России, либо как к исключениям, включенным в иерархическую классификацию идентичностей. Возможно, случай с поморами уникален тем, что в процессе осмысления и описания поморского общества русская этнография пришла к самоопределению.
Поморские пейзажи, вернее, морские пейзажи появились довольно рано как маркер идентичности.Афанасий Щапов — известный либеральный сибирский областевед, выступавший за автономию и самоуправление региональных групп, — процитировал образ жизни поморов в влиятельном эссе о возможностях океанов и гор для формирования народов:
В Северном Поморье, в суровом полярном климате, на унылой бесплодной полярной почве, природа устроила свое великое хозяйство так, чтобы полярный холод, полярное ускоренное и тяжелое вдыхание кислорода совместить с потребностью в, количество и качество полярной пищи; он гармонизировал потребность и интенсивность полярного движения с интенсивностью и движением жизни.
[…] Что там было для стабильного и надежного обеспечения поморской колонизации и жизни? Что может поддерживать господствующее население, господствующее физиологическое и этнографическое развитие и господствующий народ? Море, только океан-море, с его неисчерпаемым жизненным содержанием. […] Море стало для них жизненной стихией, море для них все. Древние жития поморских святых рассказывают почти исключительно о морской жизни и деятельности, морской рыбалке и охоте, новгородских поморских поселенцах и морских бурях.Эти сказания полны легенд о морских чудесах, творимых поморскими святыми, которые изображаются в виде каких-то морских героев и полубогов. Самым поэтическим и духовным сюжетом для поморских писателей было море (Щапов 1864: 112–114).
Курьезом поморской этнографии является то, что эта группа далее подразделяется в соответствии с качествами берегов (берег), на которых они живут. Так, например, на побережье Белого моря есть семь названных «берегов»: Зимний, Летний, Онежский, Поморский, Карельский, Кандалакшский и Терский берег.
Некоторые названия отражают местные климатические условия, например, Зимний (Зимний) и Летний (Летний) берег, а другие названы в честь местных географических объектов, таких как реки или населенные пункты. Имена до сих пор в основном используются. Бернштам (1978) дифференцировал побережья Белого моря по степени самоидентификации поморов среди местного населения. Она утверждала, что к началу ХХ века люди на Поморском побережье имели самую сильную поморскую идентичность, так как они связывали поморскую идентичность с мурманским морским промыслом (что и породило само название помор) и считали только себя настоящими поморами.Напротив, наиболее слабая поморская идентичность была обнаружена среди населения Карельского, Терского, Кандалакшского и Онежского побережий, так как поморами их называли только жители соседних регионов, расположенных далеко от моря. Такие различия между побережьями сегодня менее выражены. Однако все же можно встретить мнение, что население одних берегов более поморское, чем других.
Это географически обусловленное любопытство северных русских в начале девятнадцатого века будет продолжать отражаться в имперский период и в самом советском периоде.Так, в шестом томе авторитетной этнографической энциклопедии советского времени «Народы мира» поморы были представлены как «историко-культурная группа русского народа», отличающаяся от других северных русских главным образом своим бытованием как «храбрые мореходы, морские охотники». и рыбаки» [Толстов 1964: 145]. Ключевой теоретический термин в этом томе — «историко-культурная группа» — далее описывался как «более географический, чем этнографический» и применялся исключительно к жителям северного побережья.Точно так же в учебнике Токарева «Этнография народов СССР» поморы представлены как «культурно-географический тип» русского населения, проявляющий своеобразный «культурно-хозяйственный (хозяйственный) тип», основанный на рыболовстве и морской охоте (Токарев 1958: 31).
Как мы увидим, важные элементы этой географически определенной структуры идентичности в конце советского периода вылились в концепцию поморской аборигенности.
Эти географические примеры также иллюстрируют то, что Натаниэль Найт заметил как сильный географический поворот к размышлениям об идентичности внутри российской академии в целом (Knight 2017).Возможно, немаловажно, что Карл фон Бэр, основатель этнографической секции Императорского Русского географического общества, стал уважать географические влияния на идентичность после своих путешествий с поморами (Там же).
Между этими двумя наборами описаний в середине XIX и середине XX века многие поколения этнографов добавляли конкретные наблюдения об своеобразии поморской культуры и ее связи с их северной родиной. Эта уникальность обычно трансформировалась в интерпретационные схемы этнографов, занимающихся «этносным мышлением», лежащим в основе теории этноса (см. главу 2).Таким образом, материальная культура и язык как категории были не только особенно важны для теоретического мышления, но и соприкасались с полевыми этнографическими данными.
Материальная культура
Вообще поморы гостеприимные, крепкие, здоровые люди.
Лица у них широкие и всегда красные, так как большую часть года они проводят на улице, в море. Мужчины летом носят шапки картузы, куртки пиджаки и кожаные сапоги; бахилы и норвежские фуфайки [кутрки-фуфайки] для рыбалки и охоты, а зимой носят валенки и тулупы.Женщины носят яркие красочные сарафаны. Их дома в основном просторные и довольно чистые. В каждом доме есть самовар, чайная и столовая посуда. Основным промыслом, который кормит поморов, является мурманский промысел (Энгельгардт 2009 [1897]: 52–53).
К концу девятнадцатого века изучение материальной культуры было важным направлением исследований в русской этнографии, посредством которого считалось, что можно различать народы (народы). Эти ранние исследования были сосредоточены на сельском населении и, в частности, на русских крестьянских общинах.Считалось, что сельские крестьяне сохранили в своем быту древние обычаи и верования (Лескинен 2012: 250).
Анализ одежды и традиционной одежды был классическим методом различения местного населения.
Особое внимание уделялось женской одежде как маркеру идентичности, сходному по стилю с другими славянскими регионами. Случевский (2009) описывал поморских женщин как хорошо одетых независимо от их социального и экономического положения, длинных пестрых сарафанов, красиво украшенных головных уборов – кокошников и повойников, а также обширных шейных украшений.Случевский отмечал отсутствие типичного кокошника в женской одежде Мезенского района, соседствующего с оленеводческим ненецким населением. Вместо этого мезенки носили платки, «с двумя концами, завязанными надо лбом, как два рожка, которые самым своеобразным образом болтались» (Случевский 2009: 156). Отличительной особенностью женской одежды в некоторых районах Поморья было широкое использование жемчуга, добываемого из местных рек. Особое впечатление на Случевского произвели легкие и искусные движения поморских женщин в длинных и богато украшенных платьях, управляющих своими лодками в бурной и бурлящей воде.В авторитетном советском сборнике «Народы европейской части СССР» поморские женские сарафаны конца XIX века отличались от сарафанов всех других регионов тем, что они были шелковыми [Александров и др.
, 1964, с. 372] (рис. 8.1).
Рис. 8.1 Одежда поморских женщин, иллюстрирующая три вида головных уборов (слева направо): повойник (под косынку), кокошник и косынка с «свисающими рогами». Фото Николая А. Шабунина (МАЭ 974-54). © Музей антропологии и этнографии Петра Великого РАН, Санкт-Петербург
Однако, в соответствии с акцентом на пейзаж, поморская зимняя верхняя одежда также создала особую арену для исследования различий.Ученые часто отмечали своеобразные типы одежды у населения Беломорья. Они также подчеркивали, что эта одежда была обусловлена суровой окружающей средой и образом жизни ее носителей. Многие исследования подчеркивают влияние норвежцев и ненцев на одежду поморов; Маслова, например, пишет, что так называемая зюдвестка была типичным головным убором поморских рыбаков [Маслова 1956: 557]. Эта норвежская шляпа была сделана из кожи или ткани и имела клапаны для защиты ушей. Другими характерными видами одежды поморов были малица и совик из оленьей шкуры [Маслова, 1956, с.
712].Эта одежда пришла из ненецкой культуры, где она известна как малча/мальца и сэвак соответственно (рис. 8.2).
Рис. 8.2 Группа крестьян Архангельской губернии на рубеже ХХ в. Почти все мужчины и двое младших мальчиков носят парку из оленьей шкуры: либо малицу (мехом внутрь), либо совик (мехом наружу). Один мужчина (крайний слева) и младший мальчик сзади носят другие типы пальто из ткани. Фото Николая А. Шабунина (МАЭ 974-41).© Музей антропологии и этнографии Петра Великого РАН, Санкт-Петербург
Опять же, в той же советской энциклопедии, которая обобщала классификации народов европейской части СССР, традиционная поморская крестьянская одежда противопоставлялась одежде жителей центральных регионов России из-за включения в нее образцов соседних оленеводческих хозяйств. народов (Александров и др., 1964, с. 377) (рис. 8.3). Эти два типа парок в основном характерны для ненцев-оленеводов.Эти примеры креольских форм одежды — верхняя одежда, сочетающая в себе славянский и местный стили — предвещают дебаты конца двадцатого века о статусе поморов как, возможно, коренного народа.
Рис. 8.3 Сравнительная иллюстрация крестьянских костюмов, отличающая поморские костюмы (крайний справа) от костюмов других среднерусских крестьян (Александров 1964: 377)
Хотя поморы с самого начала были связаны с океаном, только в конце имперского периода ученые обратили внимание на путь, по которому они отправлялись в море.Случевский провел подробное описание шняки — мелководной и узкой парусной лодки с широкими парусами, предназначенной для океанской рыбалки в сезон сразу после вскрытия льда на Белом море (Случевский, 1886, с. 51). По сравнению с более поздними отчетами, наблюдения Случевского о шняке кажутся ироничными, если не патерналистскими, где слово «храбрый» используется как синоним «безрассудства» для описания моряков, использующих такую опасную и неустойчивую лодку.
Николай Загоскин дал первую сравнительную характеристику северных мореходных знаний в своей энциклопедии русских речных и морских путей.
Описание Загоскиным поморского мореплавания резюмируется в разделе об экспансии новгородских колонизаторов через Белое море (Загоскин 1910: 153 и далее). Его представление о морском знании как о колониальном знании было выразительно воплощено в советский период в этноархеологической реконструкции поморского коча Михаила Белова, реконструированной на основе археологических находок в бывшем меховом городке Мангазеи в северо-центральной части страны. Сибири (Белов, 1951). Эта своеобразная круглая парусная лодка без киля была специально разработана для перетаскивания по суше, чтобы рыбаки или исследователи могли перемещаться по суше от одного водораздела к другому.
Белов, в отличие от других, одним из первых связал поморское знание моря с героическим комплексом качеств, делающих честь как изобретательности народа, так и его месту в истории русского империализма. Кох, по его мнению, был своеобразным судном, позволявшим русской нации расширяться по суше через Евразию. Его националистическая реконструкция впечатляет подробными рисунками кораблей и цитатами из дневников тех, кто на них плавал (рис.8.4). Поразительно, что этот технологический и географический интерес к коху, кажется, не захватил воображение имперских этнографов.
Рис. 8.4 Схематический рисунок поморского коча (Белов 1951: 75)
Традиционные поморские суда, такие как коч, продолжают будоражить воображение современных интеллектуалов, живущих в Архангельске. Например, в наших интервью архангельский музейный работник и историк утверждал, что поморские традиционные лодки должны быть восстановлены, чтобы поморская идентичность действительно сохранилась.В конце 1980-х годов в Петрозаводске, городе Республики Карелия, группа энтузиастов воссоздала историческую кочу, которую назвали «поморской». На этом судне было совершено несколько плаваний от Архангельска до Соловецких островов и до полуострова Канин. Еще одна навигационная экспедиция, призванная повторить древний маршрут русских землепроходцев на исторически реконструированных судах, состоялась в 2011 и 2012 годах.
Ее участники преследовали цель пройти маршрутами русских первооткрывателей по Северному Ледовитому океану и по Лене.
Последней областью интенсивных исследований была архитектура жилищ, которая дала этнографам представление о крупномасштабных различиях между северными и южными регионами. Например, ученые утверждали, что на севере были распространены более мелкие деревни, а на юге — более крупные [Толстов 1964: 144]. Еще одной важной темой было то, как это пространство было структурировано и ограждено, и многие этнографы отмечали, что южные общины, как правило, отгораживали частную землю, в то время как русские в центральном регионе, как правило, использовали землю совместно.С этой точки зрения поморские русские снова были уникальны. Например, в 1970 г. этнографы Московской академии наук издали сборник «Русские» (Кушнер, 1970), в котором были представлены отдельные разделы, посвященные архитектуре крестьянских жилищ и их внутреннему устройству. Чижикова (1970) утверждала, что жилища на севере европейской части России отличались крупными строительными конструкциями, включающими в один комплекс помещения для человека, но также содержащими под одной крышей помещения для животных и для хранения (рис.
8.5).
Рис. 8.5 Пример крестьянского дома. Фото Николая А. Шабунина (МАЭ 974–88). © Музей антропологии и этнографии Петра Великого РАН, Санкт-Петербург
Эти большие, многофункциональные постройки резко отличались от крестьянских дворов в центральных и южных районах, где для животных и амбаров строились отдельные флигеля. Как обсуждалось в главе 3, главной темой панславянских типологий Николая Могилянского была застроенная структура деревни.Могилянский различал южнославянскую деревню с аккуратно устроенными дворами и заборами, отделяющими большие семьи друг от друга, и открытую и несколько беспорядочную структуру великорусской деревни, в которой отсутствовали заборы и дворы.
Татьяна Бернштам — один из самых известных этнографов поморов — одной из первых обратила внимание на самобытные хозяйственные постройки поморских рыболовных мест. Например, она указывала, что некоторые поморские жилища отличались от других домов северных русских наличием дополнительных приспособлений для рыболовства и снаряжения для охоты на тюленей (Бернштам 2009: 47–48).
Кроме того, у более состоятельных семей были собственные ледники (ледники, т. е. места для хранения рыбы и жира животных, чаще всего устроенные в виде ям) и стеллажи для сушки рыбы рядом с домом. Эти наблюдения сошлись воедино в описании уникального архитектурного ансамбля, известного как тоня — опять-таки геолого-технического объекта, который, хотя и упоминается имперскими обозревателями, в постсоветский период приобретет особое значение. Согласно недавнему аккаунту, tonias:
были специально оборудованы для лова и первичной обработки рыбы (и морских млекопитающих).Тоня будет построена из хижины (в которой будут жить рыбаки и охотники на морских зверей в сезон рыбалки и охоты), паровой бани, навесов для хранения провизии, рыболовного снаряжения и соли, ледяных домов для хранения свежей рыбы, подвесные конструкции для распутывания и сушки сетей, специальный флюгер (флюгер) для определения направления ветра и специальные приспособления (лебедки, ворота) для вытаскивания лодок и сетей на берег.
У многих тоней были большие деревянные кресты. Более крупные тони могли иметь даже свои часовни (Лайус, Лайус 2010: 24–5).
Важным аспектом тонии, помимо ее экономического значения, была ее роль в консолидации культурной передачи в интенсивные периоды рыболовства в разгар сезона.
Материальная культура, от одежды до архитектурных ансамблей, уже более 150 лет является маркером поморской идентичности и продолжает формировать то, как поморы видят себя. Это важная иллюстрация того, как материальные артефакты использовались для определения этноса, начиная с первой работы Федора Волкова в конце XIX века (см. главу 3).
Северорусский фольклор и поморская речь
Я едва понимал речь моего собеседника из-за множества провинциальных выражений. Но она не была для меня такой непонятной и запутанной, как, например, речь далеких поморов. На диалект плетника, должно быть, повлияла близость столицы провинции и общение с путешественниками.
В отдаленной части Поморья, особенно в местах, далеких от городов, я часто оказывался в тупике, пытаясь понять русского человека, говорящего на моем родном языке.Прислушиваясь потом к языку поморов, я встречал слова — наряду с карельскими и старославянскими словами — поражающие своей поразительной точностью выражения. Возьмем, например, слово «нежить» (нежить), которое является собирательным именем для всех духов народных поверий: водяных, домовых и лесных, русалок и всего, что не живет человеческой жизнью (Максимов 1871: 43–44). ).
Русский север также привлекал внимание этнографов, фольклористов и лингвистов, стремящихся открыть древние эпические песни, называемые былинами, и зафиксировать особый диалект, на котором говорили в этом регионе.Этнографические экспедиции на Русский Север во второй половине XIX века открыли богатый репертуар былин.
Былины вначале рассматривались как часть более широкого круга текстов, не обязательно относящихся к богатырским эпосам, называемых старинами («старыми песнями» или «песнями о давних временах») [Панченко 2012: 430].
Считалось, что этот фольклорный жанр представляет собой форму, которая начала вымирать в средней и южной частях России уже в XII веке (Кожинов, 1999).В соответствии с его суровым ландшафтом север с тех пор рассматривался как «природный заповедник» эпоса. Таким образом, русский север был местом, где было записано больше всего былин. Ученые предполагали, что былины и старины сохранили «голос средневекового русского народа» [Панченко 2012: 430]. Это открытие определило характер этнографического интереса к местности на многие десятилетия вперед. До сих пор побережье Белого моря привлекает многочисленные фольклорные экспедиции. Сельские жители почти в любом приходящем к ним этнографе видят прежде всего фольклориста и сразу же направляют его к сельским старейшинам, которые еще помнят старинные сказки.
Одним из фольклористов, отправившихся на север с целью записи былин, был Алексей Марков. В 1898 году он провел несколько недель в деревне Зимняя Золотица, где особенно работал со сказителями Крюковыми (Марков 1901: 1).
Марков считал, что замечательная сохранность былин на Зимнем Берегу напрямую связана с особым бытом местных жителей (Там же: 8–9). Ученый пришел к выводу, что крестьяне в Золотице выучили старинные песни, проводя длительное время вдали от дома в отдаленных рыбацких хижинах во время ловли лосося летом, а также во время охоты на морских млекопитающих или более коротких охотничьих походов в лесах (там же). .География и изоляция сыграли большую роль в формировании этих традиционных навыков. Как писал Марков:
Даже теперь, с улучшением путей сообщения, введением почты и телеграфа в значительной степени […] Даже теперь русские известия доходят до побережья Белого моря долго, и эти известия не произвести впечатление на крестьян (Там же: 11).
Предположение о том, что русский север был изолирован, в конце советского периода было оспорено этнографом Светланой Дмитриевой, которая указала, что этот район имел интенсивные торговые и культурные связи со Скандинавией (Дмитриева 1972: 70–72).
Далее она утверждала, что взгляд на биографии сказителей былин показывает, что многие из них были грамотными, жили и работали в таких городах, как Санкт-Петербург и Новгород. Сказители с Беломорья, Мезени и Печоры добирались до Скандинавии.
Еще одной особенностью региона был его особый диалект. Различные русские диалекты стали предметом этнографических и лингвистических исследований с общим интересом к русской культуре в девятнадцатом веке.Надеждин, например, критиковал лингвистов за то, что они до сих пор сосредоточивались на официальном русском языке, в то время как местные разговорные языки оставались неизученными. Он обращал внимание на разные типы русского языка: язык великороссов, малорусский и белорусский (Анучин 1889: 14–5). Этнографы середины ХХ века обычно различали южные и северные диалекты, причем отличительной чертой было фонетическое своеобразие гласных [о] и [а]. Они утверждали, что в северных районах преобладает окающий диалект, а в южных – акающий диалект (Александров и др.
1964: 153, 155). Более того, в советской энциклопедии 1964 г. этнографы опубликовали очень мало разрозненных примеров самобытности поморов, но разделы, посвященные поморскому диалекту, были нехарактерно прозаичны в различении не только гласных, но и уникальных для региона наборов лексики. С точки зрения этнонационального представительства группа была нанесена на карту Северной Европы в соответствии с распространенностью ее диалекта (Там же).
Северный диалект с его уникальным произношением, а также своеобразной лексикой, связанной с экологическими знаниями, также привлекал внимание ученых.Уже во второй половине XIX века этнограф и историк Александр Подвысоцкий составил словарь местного диалекта Архангельской губернии (Подвысоцкий, 1885). Эту работу продолжили Ксения Гемп (2004), И. М. Дуров (2011) и другие. В 2000-х годах эти описания дали повод архангельским активистам выделить северный диалект в отдельный язык. Вместе с другими активистами Иван Мосеев издал словарь «Поморская речь» (Мосеев 2005) (рис.
8.6). Слова и словосочетания, представленные в словаре, были собраны в Архангельской области преимущественно нелингвистами. В интервью Анне Пыжовой Мосеев подчеркнул роль поморского языка: «Сегодня я в числе немногих северян, относительно свободно владеющих своим языком — поморской речью. Это мой первый язык, язык моего детства, язык моих родителей, родственников, соседей и, следовательно, мой родной язык» (цит. по Пыжовой 2011). В то время как архангельские ученые критиковали словарь Мосеева как ненаучный и любительский, он оказался довольно популярным среди архангельских горожан и даже вдохновил аналогичные проекты в других районах Архангельской области.
Рис. 8.6 Обложка словаря Поморская речь (Мосеев 2005)
Поморская самобытность в общеславянском обрамлении
Русская этнография имперского и советского периодов по-разному подчеркивала отличие поморов от других славянских групп.
Этот дискурс различий отражает некоторую неуклюжесть, с которой поморы вписываются в стандартные генеалогии и типологии славянских народов. Как мы видели в главе 3, способ определения великороссов в значительной степени определялся тем, как описывались северные и южные границы славянских поселений.В сообщениях путешественников и этнографов поморы попеременно сопоставляются то близкими великороссам, то с традициями северных коренных народов, то как частью самобытной североевропейской или фенноскандинавской культуры. Эта двусмысленность также отражается в некоторых мнениях меньшинства.
Например, Дмитрий Зеленин в своей работе «Восточнославянская этнография» (опубликованной на немецком языке в 1927 г. и впервые переведенной на русский язык в 1991 г.) классифицировал «поморский диалект» как подгруппу в составе севернорусских диалектов (Зеленин 1991).Он также выдвинул спорную теорию о наличии «двух народов» (народности) внутри великороссов. Он различал северных и южных великороссов на основе их диалектов и низводил среднерусские группы до своего рода промежуточной группы.
Далее, вслед за известным лингвистом А. Шахматовым, Зеленин считал северные русские диалектные группы потомками древних славянских племен словенцев и кривичей, что давало северным русским (и в особенности поморам) генеалогию чистейшего типа великороссов.Эта лингвистически обоснованная теория противоречит другому широко распространенному мнению, согласно которому поморы были потомками новгородских славян, смешанных с финскими карелами (Leskinen 2016: 528–529).
Эта мощная двусмысленность в отношении того, представляли ли северные русские один полюс славянских культурных различий по сравнению с южными русскими, или они были «чистыми» или «смешанными», подготовила бы почву для того, чтобы поморы стали спорным примером в советской этнографии. . Поскольку поморы отличались от других русских манерой речи, материальной культурой и бытом, этнографы должны были найти для них особое место в этнографической теории.Однако они изо всех сил пытались представить уникальное качество поморов как наиболее чистых, самобытных или самобытных представителей великороссов.
Эта неуклюжесть аналогична той, с которой сталкивались Широкогоровы во время своих забайкальских полевых работ в 1912–1913 гг. (см. главу 5). Широкогоровы были озадачены креольскими категориями, которые они записали вместо чисто этнических категорий, о которых им говорили их наставники. Этот общий дискомфорт от гибридности преследовал советских этнографов из поколения в поколение.Их беспокойство привело к эволюции дискретной категории «субэтнос» с ее заметной преемственностью с более ранними имперскими исследованиями материальной культуры.
поморов как Subetnos
Как свидетельствуют несколько глав этого тома, теория этноса стала важной ареной для взвешивания претензий на идентичность в позднеимперский период и в разгар советского периода. Теория этноса отличается от родственных ей в американской и европейской антропологии отчетливым интересом к этническому происхождению (этногенез) — качеством, часто связанным с ее предполагаемым примордиализмом (Banks 1996: 17).
Уникальный способ документирования образа жизни поморов породил странные аномалии в советской теории этноса. Если другие народы были чистыми этносами, то поморы в некоторых источниках стали первичным примером субэтноса.
Ключевой чертой теории этноса была идея иерархической классификации этнических общностей. Заведующий этнографическим отделом Российской академии наук и директор Института этнографии Юлиан Бромлей был одним из ученых, преуспевших в наброске иерархических различий.Его несколько причудливая система классификации вывела на вершину этой таксономии набор «метаэтнических сообществ» (Бромлей, 1983). Внизу он набросал меньшую единицу, которую описал как субэтнос. В рамках иерархической таксономии теории этноса Бромлей поместил поморов как классический пример субэтносов русских.
Классификация Бромлея была призвана заменить то, что мы отмечали выше как «исторически-культурную группу» Толстова (Толстов 1964: 145) и «культурно-географический тип» Токарева (Токарев 1958: 31).
Бромлей утверждал, что один человек может одновременно принадлежать к нескольким этническим группам разного порядка. Например, один человек мог считать себя русским (основная этническая единица), помором (субэтнос) и славянином (метаэтническая общность) (Бромлей 1983: 84). Идея больших групп, включающих более мелкие группы, приобретала все большую популярность в советской этнографии, особенно с 1980-х годов. Эта модель напоминает русские матрешки, набор деревянных матрешек разного размера, которые можно вкладывать одну в другую.
Наряду с Бромлеем харизматичный географ и историк Лев Гумилев разработал самостоятельную теорию этноса и субэтноса, где ярким примером послужили и поморы. Его работа, хотя поначалу очень противоречивая, позже завоевала популярность в российской постсоветской науке, а также в более широком сообществе. Сочинения Гумилева стали особенно популярны среди местных поморских историков в позднесоветский период, и, возможно, поморские активисты больше заимствовали из яркой прозы Гумилева, чем из Бромлея.
Гумилев рассматривал этнос как живой организм, который, как и любой другой организм, рождается, созревает, стареет и умирает (Шнирельман 2006). Это основное допущение позволяет вычислить разные этапы и их характеристики этноса. В теории Гумилева этнос тесно связан со средой, в которой он развивается, что также является важной темой в поморской науке.
Более того, Гумилев верил в иерархию этносов. Как и Бромлей, он разработал иерархическую таксономию, в которой различал «суперэтнос», «этнос» и «субэтнос».Гумилев утверждал, что этнос обладает механизмом саморегуляции. Например, этнос способен увеличивать свою сложность, чтобы защитить себя от внешних воздействий. Поэтому, по Гумилеву, сам великорусский этнос начал производить в XIV–XV вв. субэтнические подразделения, которые иногда принимали форму сословий (Гумилев 1989). Это привело к сегрегации казаков на юге и поморов на севере.
Научные дискуссии и определения этноса и субэтноса были включены в публичные нарративы о поморах, часто с некоторой терминологической путаницей.
Следующая цитата и последующий абзац показывают, как дискуссия о статусе поморов может пройти полный круг от того, что поморы рассматриваются как отдельный этнос внутри русского народа, до того, что они на самом деле являются русскими:
Что значит [поморы] не признаются. Как бы это сказать — не признали. Итак, поморский этнос, т.е. особый народ у русских, поморский этнос, этнос признается. […] [Поморов] теперь везде называют этносами. […] Этнос — такая особенная характеристика.[…] Культурные, экономические, всякие. Давайте посмотрим [в энциклопедии], что такое этнос (Мужчина, 75 лет, Архангельск, Россия, 2014).
Другим примером того же кругового мышления была дискуссия вокруг энциклопедической статьи о термине этнос. Эта запись отсылает читателя к другому термину — этническая общность. В определении этническая общность описывалась как «исторически сложившийся тип устойчивой социальной группы людей, представленный племенем, народностью, нацией» [Большой энциклопедический словарь, 2000]. Продолжалось утверждение, что термин этническая общность этнографически близок понятию народ. Последующая дискуссия о том, как это относится к поморам, заставила собеседника сказать, что «отдельный народ звучит не очень красиво. Они [поморы] русские, вот в чем дело» (Мужчина, 75 лет, Архангельск, Россия, 2014).
Местные идеи
Среди классических поморских этнографов, возможно, именно Татьяна Бернстхам наиболее тесно занималась иерархическими темами, изложенными Бромлеем и Гумилевым, хотя она и не использовала термин субэтнос.В своих более поздних работах она продвигала идею «местных групп» как альтернативный подход к изучению этноса. Во введении к сборнику по Русскому Северу (Бернштам, 1995) она предложила разработать новые подходы к теории этноса. По словам Бернстама, этнографы до сих пор занимались разработкой теорий этногенеза и шкал иерархии этнических групп. Однако она отмечает, что этнографы также осознали, что реальность этнических границ, языков и других элементов культуры не обязательно соответствует этим теориям.
Бернштам предположил, что изучение «локальных групп» может способствовать поиску новых подходов к теории этноса (Бернштам 1995: 5). Хотя ее подход к «местным группам» не противоречит теории этноса, он, кажется, поощряет новую методологию. Вместо того, чтобы пытаться сопоставить теорию и эмпирические данные, Бернштам выступал за индуктивные методологии, с помощью которых ученые должны документировать местные идеи людей (народные локальные представления) и постепенно объединять их для выявления групп. Эти локальные представления, по ее мнению, должны были отражать всю совокупность сакральных и мирских связей группы с окружающей вселенной (Бернштам 1995: 208).Этот методологический сдвиг привел Бернштама к тому, чтобы подчеркнуть важность изучения религиозных верований и обычаев людей, а также восприятия пространства и места.
Бернштам изучал местные идеи среди сельского населения Архангельской и Вологодской областей на Русском Севере (Бернштам 1995). Она структурировала свой анализ этнографических данных, используя категории, которые она считала ключевыми для изучения локальных групп: эндонимы и экзонимы людей и мест; внутри- и межгрупповые различия; культура и экономика; свадебные ритуалы; народные предания о первопоселенцах и святых местах.
Особое внимание Бернштам уделял топоэтнонимам — названиям групп, производным от географического объекта, — потому что топоэтноним «объединяет группу и локус в секулярно-сакральную природно-культурную единицу — собственный мир» (Бернштам 1995: 308–309). Затем она попыталась проследить этногенетические и космологические истоки основных местных идей, которые, по ее мнению, укоренены в социальной и православной истории региона. Она утверждала, что устойчивость местных форм православных верований сыграла важную роль в сохранении социокультурной и духовной специфики местных групп.
Космологический подход Бернштам к изучению локальных групп привел ее к изучению представлений людей о космосе, «мы-они», прародине и судьбе. Без такой реконструкции мировоззрения людей, утверждала она, бесперспективен сам этнографический проект изучения местных групп (Бернштам 1995: 208).
В рамках этого круга работ об иерархическом соответствии образа жизни поморов с образом жизни других славянских народов тема этногенеза поморов заслуживает особого внимания.
Теории происхождения поморов
Принято считать, что поморы произошли с территории Новгородской республики — отдельной единицы в составе Российского государства в XII—XV веках. Город Новгород находился на пересечении основных торговых путей, так как торговля играла важную роль в процветании Новгородской республики. В путевых заметках XIX века происхождение поморов часто прослеживается до Новгорода, подчеркивая их особый нрав: «Поморы, потомки свободолюбивых новгородцев, сохранили еще дух предприимчивости, несдержанности и отваги предков» (Энгельгардт 2009: 48).Как упоминалось выше, линия потомков Новогородского государства также связывала поморов с ролью морских колонизаторов, которые распространяли влияние России на восток по всей Евразии.
Бернштам и другие ученые выступали за более сложную картину происхождения поморов и утверждали, что было две волны колонизации, из Новгорода и Верхнего Поволжья.
Выходцы из Новгорода колонизировали в основном западную часть русского севера, тогда как переселенцы из Поволжья колонизировали преимущественно восточную часть (Бернштам 1978: 31).Однако современные народные представления о поморах продолжают изображать их как мужественных, предприимчивых и независимых людей, способствуя тем самым созданию вневременного образа народа с единым новгородским происхождением.
Говоря о расселении славян на севере, русские ученые часто употребляют термин «колонизация» (освоение). Принято считать, что при движении на север славяне столкнулись с другими народами; но ученые оспаривают степень смешения этих групп с местными финно-угорскими группами.Поэтому было трудно определить роль финно-угорских групп в формировании северных русских. Бернштам утверждал, что население, заселявшее территории Русского севера из Новгорода и Верхнего Поволжья, уже было этнически неоднородным и что новые поселенцы действительно смешивались с местными финно-угорскими группами (Бернштам 2009: 220).
В советской этнографии ученые обычно утверждали, что колонизация Русского Севера происходила бесконфликтно и характеризовалась мирными отношениями между славянами и финно-угорскими группами, «способствовавшими взаимному влиянию и взаимообогащению культур» (Власова 2015: 16).Однако ученые также предполагали, что славяне стали доминирующей этнической группой и часто ассимилировали местное население. К семнадцатому веку миграция и колонизация севера уменьшились, а состав населения стал более постоянным. К этому времени, по мнению Власовой, северное русское население сложилось в этнотерриториальную общность с особыми культурно-хозяйственными особенностями (Там же: 36–37).
Вопрос о метисации часто обсуждался, когда дело доходило до объяснения возникновения разных ветвей русских.В случае с великороссами ученых интересовало влияние финно-угорского наследия на их внешний вид (Leskinen 2012: 249).
На Русском Севере были распространены представления о мифических предках, называемых «чудь».
Например, Петр Ефименко отмечал, что село Золотица на Зимнем Берегу изначально было основано племенем чудь. По словам Ефименко, местные жители говорили о месте у села под названием «Чудская яма», где первоначально поселилось это племя, и считалось, что чудь слилась со славянским народом, пришедшим с юга (Ефименко 1877: 10–10). 1).Сегодня ученые предполагают, что термин «чудь» был собирательным термином для туземных групп, таких как меря, вся и др., с которыми славяне столкнулись при продвижении на север (Власова 2015: 30–31).
Русский естествоиспытатель Николай Зограф написал описание людей, населявших европейскую часть России. Он отметил, что на севере русские поселения расположены в лесах, тундре и по берегам. Зограф называл русских «правителями» этих земель (Зограф 1894: 8) и утверждал, что есть два типа русских людей, населяющих север.Первая группа, составляющая меньшинство, расселилась по рекам Сухон, Северной Двине, Онеге и близ устья Мезени, а также по морскому побережью.
Он описал их как высоких, сильных и красивых, с волосами от темно-русых до каштановых и светлыми густыми бородами. Эти русские были в основном моряками, рыбаками и торговцами или мореплавателями. Многие из них считали себя потомками первых жителей края — первых переселенцев из Новгорода (Там же: 9). Другую группу, по Зографу, составляли крестьяне, жившие в Архангельской и Вологодской губерниях в местах по более мелким рекам или вдали от крупных водных путей.Эти русские были более низкого роста; их глаза уже по сравнению с другой группой, черты лица менее пропорциональны, а цвет волос темнее. По мнению Зографа, все это говорит о том, что эти крестьяне были не чистыми потомками новгородских русских, а смешанным народом с племенем под названием чудь. Считается, что это племя исчезло; однако упоминается в летописях, былинах и легендах (Там же: 9).
Академические работы по этногенезу поморов нашли сильный резонанс в недавних утверждениях о поморской аборигенности.
Опираясь на представления об этносе и субэтносе и аргументы о происхождении поморов от смешанного населения русской и финно-угорской групп, активисты города Архангельска продвигали идею поморов как отдельной коренной группы, заслуживающей охраняемого статуса и особых прав на природные ресурсы. В подтверждение своих утверждений они привели результаты исследования генофонда русских, проведенного Институтом молекулярной генетики и РАМН в сотрудничестве с британскими и эстонскими учеными (Балановский и др.2008). Активисты ссылались на результаты этого расследования как на доказательство того, что поморы — не выходцы из южных регионов России, а коренное население севера. В частности, они ссылались на то, что генофонд поморов больше связан с финно-угорским, чем с русским народом.
Другие сторонники поморской самобытности заявляли нам в неофициальных беседах, что у поморов есть ряд физиологических особенностей, отличающих их от русских людей: например, череп у поморов другой формы и руки длиннее.
Хотя сегодня было бы трудно найти научную литературу, подтверждающую эти обобщения, этот дискурс физических различий основан на наборе старых стереотипов об особой физической форме поморского населения. Лескинен в своей монографии о «конструировании» идеи великороссов пишет, что несколько десятилетий описания поморов можно резюмировать как игру контрастов между идеалом того, каким должен быть древнеславянский тип (высокий, сильный, легковолосый). волосатый) смешанный с кардинальной противоположностью стереотипа финского типа (короткий, корявый, темноволосый) (Leskinen 2016: 533).Она связывает эту игру противоположностей с не очень тонкой конструкцией региональных этнических иерархий.
Лидер поморской организации в Архангельске обратился к понятию чудь как к доказательству самобытности и смешанного происхождения поморов:
Если раньше здесь жили племена чуди, то откуда взялись чистокровные славяне? […] Неудивительно, что люди здесь разные и по некоторым антропологическим [антропологическим] параметрам.
Здесь люди потемнее и с более узкими глазами.[…] Племена чуди — коренные протопоморские племена. Те, что породили поморов, […] саамов, карелов, вепсов […] и другие финно-угорские народы. Позднее сюда пришли славяне, происходили ассимиляция, смешанные браки и смешение культур. Поморы, вероятно, возникли на стыке всего этого. Это смешанный народ. Поэтому бить себя в грудь и кричать, что мы чистые русские, не совсем корректно (Мужчина, 40 лет, Архангельск, Россия, 2014).
Притязания поморов на самобытность вызывали много споров в научной среде и в более широком российском обществе, поскольку, казалось, бросали вызов устоявшейся концепции этногенеза и самой целостности проекта великорусской идентичности.
Недавние движения поморской идентичности
Более 150 лет споров об идентичности поморов и северной славянской зоны оказали сильное влияние на местные сообщества. С реформами перестройки и распадом Советского Союза движения за этническую идентичность стали одним из основных векторов, с помощью которых местные жители выражали свое чувство принадлежности и права.
Эти движения принимали различные формы, начиная от очень локальных инициатив, часто возглавляемых одним человеком, по документированию и сохранению артефактов и предметов одежды в местных музеях, до громких, а иногда и неожиданных попыток добиться признания поморов коренным народом. .
Музейный подход к культуре
Материальная культура поморов до сих пор ценится в селах, что часто проявляется в местных музеях, управляемых группой людей или одним человеком. Такие музеи существуют во многих поселках на побережье Белого и Баренцева морей. Некоторые из них курируются с помощью официальных учреждений, таких как Дома культуры или более крупные музеи; другими управляют местные жители, которые обычно не имеют профессионального образования. Эти музейные коллекции направлены на сохранение поморского наследия.Коллекционеры считают сохранение материальной культуры важным для сохранения памяти о тех поморах, которые в свое время совершали в море большие рыболовные и морские охотничьи походы.
Это сохранение материальной культуры тем более важно, что местные жители часто чувствуют, что поморская культура претерпела значительные изменения, а значит, сегодняшние поморы не такие, как их предки:
Были у нас поморы — те, которые ходили на Канин ловить рыбу.На Моржовец [Остров, для охоты на тюленей], на Новую Землю. Раньше это были поморы. Предыдущие старики. Настоящих поморов почти не помню. Хотя я помню некоторых стариков. Они всегда […] ходили охотиться на тюленей (самка, 75 лет, Архангельская область, Россия, 2014).
Профессионализация рыболовства и охоты на морского зверя, начавшаяся с коллективизации труда в деревне в 1920–1930-е гг., может объяснить широко распространенное сегодня среди селян мнение, что «поморов не осталось», поскольку местные колхозы (колхозы) больше не занимаются охотой на тюленей, а их прибрежный промысел — это лишь малая часть того, что было раньше.
Некоторые колхозы до сих пор ведут промысел лосося на тонях, часто в убыток, так как квоты на вылов очень малы, а доход от улова не покрывает затрат (рис. 8.7 и 8.8). Колхозы поддерживают это рыболовство в основном по социальным причинам, так как они обеспечивают местное население доступом к занятости и традиционным продуктам питания (поскольку они продают часть улова в сельских магазинах). Когда жители села говорят, что рыбаков осталось мало, они часто имеют в виду тех, кто работает на тонях. Таким образом, тонии остаются ключевым материальным выражением рыболовства как средства к существованию и источника идентичности.
Рис. 8.7 Тоня Кеды. Фото Натали Ванзидлер
Рис. 8.8 Лососевые промыслы на Тоня Кеды. Фото Натали Ванзидлер
Через создание музеев и сбор исторических материальных артефактов некоторые местные жители устанавливают связь с поморским наследием. Например, в деревне на Зимнем Берегу имеется довольно обширная коллекция различных поморских предметов и одежды, собранная женщиной, которая родом из деревни, но уже много лет живет в городе.
Женщина хранит коллекцию в своем деревенском доме, куда приезжает раз в год на пару месяцев летом. Вещи она собирала много лет и расставляла их группами в нежилой части своего старого деревянного повета. По общей музейной практике она маркировала предметы краткими текстами. В ее большую коллекцию входят одежда, рыболовные сети, различные виды старинной посуды, прялки и другие артефакты. Другие коллекции местных музеев имеют более конкретную направленность в соответствии с интересами собирателя, как, например, коллекция поморских мореходных инструментов в амбаре.
«Музеефицированный» подход к поморской идентичности контрастирует с более практичным взглядом на поморское население, широко распространенным в деревнях. Жители села связывают поморскую идентичность с рыбной ловлей как с активной практикой — часто как частью официальной профессии — как следует из следующей цитаты из полевых интервью:
Я был [помором], пока не женился.
Потом я стала домохозяйкой и перестала ловить рыбу (женщина, 60 лет, Архангельская область, Россия, 2014).
«Музеефицированный» подход часто встречается среди людей, приехавших в деревню из других мест, или среди бывших постоянных жителей, которые теперь живут в городе и время от времени посещают родную деревню.С другой стороны, постоянные жители часто практикуют подход к поморам. Маша Шоу рассматривает аналогичное различие между постоянными жителями, сезонными иммигрантами и случайными приезжими в другой части побережья Белого моря. Она утверждает, что для приезжих деятельность по сбору и оформлению исторических данных о деревне служит компенсацией за их отрыв от родного места. Это позволяет им восстановить связь со своей родной деревней. Напротив, люди, проживающие в деревне постоянно, «не имеют потребности овеществлять историю и культуру деревни, потому что они находятся на месте, и это постоянно занимает их разными житейскими заботами» [Нахшина 2013: 219].
Рыболовство по-прежнему является жизненно важным повседневным занятием для многих жителей деревень на побережье Белого моря, хотя некоторые обычаи уже давно ушли в прошлое. Это находит свое отражение в широком спектре мнений о поморах среди жителей села, от «настоящих поморов уже не осталось» до «здесь все поморы».
Поморские кресты
Несмотря на то, что попыток реконструкции рыбацких тоней предпринимается немного, в последнее время возникло новое движение по реконструкции старых и строительству новых поморских деревянных крестов.Деревянные кресты — широко распространенное явление на побережье Белого моря на северо-западе России. Хотя эти деревянные кресты часто называют «обетными», они выполняли несколько функций. Российские ученые подчеркивают, что традиция деревянных крестов должна быть осмыслена в рамках морской культуры региона. На морском побережье кресты выполняли функцию навигационных знаков (Окороков, 2005).
Часто их ставили в важных местах вдоль дорог — на перекрестках или переправах — и строили на видных местах, на холмах, высоких берегах рек и морей (рис.8.9). Вотивные кресты ставились по обетованию Богу, в знак благодарности за что-то хорошее или за избавление от зла. Обеты давались по какому-либо особому случаю, обычно связанному с такими лишениями, как болезнь, смерть или исчезновение члена семьи, голод или неурожай (Щепанская 2003). Хотя деревянные кресты встречаются на всей территории русского севера, они более часты и заметны по реке Мезени и северо-восточному побережью Белого моря.
Рис. 8.9 Старопоморский крест у Тони Кеды. Фото Маши Шоу
Местные жители строят новые кресты возле своих летних домиков, перекликаясь с прежней традицией воздвигать кресты возле тони. Они считают это способом проявить уважение к своим предкам. За старыми крестами тщательно ухаживают. Один такой крест находится между деревнями Койда и Долгощелье. Согласно местной легенде, этот крест установила группа рыбаков, которые возвращались домой с рыбалки и заблудились по дороге.Однако, когда они достигли этого места на холме, они смогли найти направление к своей деревне. Поэтому они дали обещание построить крест. Путешественники, проходящие этим путем, обычно останавливаются у креста и оставляют монетки или другие мелочи вроде пустых гильз.
Группа поморских художников и интеллигенции при поддержке председателей колхозов обязалась построить крест в норвежском муниципалитете Вардё. Сотрудничество между Архангельском и Вардё началось еще в конце 1980-х – начале 1990-х годов с культурных обменов, результатом которых стало открытие поморского музея в Вардё.Крест был изготовлен местным художником в Архангельске, а затем привезен в Норвегию на машине. Возведен он на месте старого поморского кладбища.
Движение за (ре)конструкцию поморских деревянных крестов указывает на более широкие претензии на идентичность со стороны поморских активистов.
Хотя кресты буквально указывают на важность русского православия для поморских традиций — и, в частности, на те части их традиций, которые связывают их с более широкой русской нацией — кресты символически указывают на их благоговение перед местами и морскими пейзажами, где традиционно проживают поморы. .Таким образом, являясь религиозным и в какой-то степени национальным памятником, кресты выполняют двойную функцию указания на поморскую укорененность. Это качество стало играть важную роль в последние годы.
Претензии коренных народов
В 2000-е годы группа активистов из города Архангельска выступала за признание поморов малочисленным меньшинством. Термин «коренные малочисленные народы» (КМН), обычно переводимый как «малочисленные коренные народы», был введен в Федеральный закон в 1999 г.Сегодня в России 47 народов официально признаны КМН Российской Федерации (Правительство 2015), которые «имеют права, привилегии и государственную поддержку, предназначенные для коренных народов» (Донахью и др.
2008: 993).
Концепция КМН восходит к имперским представлениям об этническом многообразии и связана с расширением Российского государства и приобретением (освоением) новых территорий (Соколовский 2001: 76). В имперский период термин инородцы часто употреблялся в административной практике Российской империи (Там же: 86).В русском языке термин семантически означает «родиться иным родом». Поэтому он реализует понятие разделения на «своих» и «других» (Там же: 89). В раннесоветский период имперское наследие слилось с «патерналистской идеей существования «малых народов», ничтожных как по всемирно-историческому значению, так и по численности населения» [Андерсон 2000: 79]. Этот разрыв между принадлежностью к группе большинства и особым или особым населением, заслуживающим патерналистской поддержки, кажется, является постоянной темой в описании северных славянских народов.Однако у этого конкретного термина есть дополнительный нюанс, поскольку он исторически применялся к (сибирским) обществам охотников-собирателей — группе людей, которые в сознании многих городских интеллектуалов могли бы рассматриваться как антитеза городским русским.
Отсюда большая ирония в том, что группа активистов использовала этот термин для обозначения населения, считавшегося русским, а иногда даже «самым настоящим русским».
Хотя идея официального признания поморов коренной группой была довольно новой, растущий интерес к поморской культуре и наследию возник уже в конце 1980-х – начале 1990-х годов.Перестройка и распад Советского Союза открыли новые возможности для гражданского участия. Возник новый интерес к этничности и коренному населению, что иногда приводило к формированию этнополитических организаций (Шабаев, Шарапов 2011: 107). В Архангельской области одна из таких организаций под названием «Поморское возрождение» была основана в 1987 году. В начале 2000-х примерно одновременно с «Поморской общиной» была образована национально-культурная организация «Поморская автономия». .Интерес к поморской культуре развивался вместе с интересом к международным проектам и сотрудничеству, особенно с Норвегией. Большую роль сыграло осознание исторических связей между Россией и Норвегией в сфере рыболовства и торговли.
При переходе России от планового государственного хозяйства к рыночной экономике и либерализму большинство колхозов в Архангельской области развалилось. Оставшиеся рыболовецкие колхозы на Беломорском побережье уже не в состоянии обеспечить такие же возможности трудоустройства и социальной поддержки, как прежде.Поэтому многим сельским жителям приходится полагаться на натуральное хозяйство, из которых рыболовство является наиболее важным. Однако действуют строгие ограничения, особенно на промысел лосося, который является наиболее ценным видом. Поскольку атлантический лосось нерестится в нескольких реках Архангельской области, во избежание прилова лосося категорически запрещен лов сетями как в реках, так и в Белом море. Сняты некоторые ограничения для любительского рыболовства на нескольких официально организованных рыболовных угодьях. Однако в сельской местности получение лицензий считается слишком затратным.Кроме того, прибрежные жители часто имеют свои традиционные унаследованные рыболовные угодья и не желают ловить рыбу в других местах.
Местные жители считают рыбалку не видом досуга, а источником средств к существованию. Активисты утверждают, что в соседнем Ненецком автономном округе ситуация иная, где ненцы признаны коренным малочисленным меньшинством и, следовательно, имеют право на традиционные права на рыбную ловлю. Активисты подчеркивают несправедливость ситуации, когда поморы и ненцы живут в схожих климатических и социально-экономических условиях, но при этом не имеют одинакового доступа к ресурсам.Они утверждают, что признание поморов малочисленным коренным народом позволит поморским рыбакам вести свое традиционное хозяйство и улучшить свои условия жизни.
Настойчивые призывы активистов к признанию поморов вызвали отклик на государственном уровне, когда в 2007 году федеральное правительство провело совещание, посвященное вопросам социальной и экономической поддержки поморов. Правительство также запросило экспертное заключение о поморской идентичности у нескольких видных российских антропологов.
В ответ ученые не посоветовали правительству поддержать требования активистов о признании поморов отдельной этнической группой. Они утверждали, что поморы являются региональной подгруппой русского народа, поскольку они не говорят на отдельном языке и их материальная и духовная культура всегда была очень близка к культуре большинства русского народа (Нахшина 2016: 313).
Основным решением совещания 2007 года стала рекомендация федерального правительства правительствам регионов тех административных единиц, где проживают поморы, принять меры по улучшению социально-экономического положения поморов.Также были предложены изменения в федеральный закон о рыболовстве, которые позволили бы поморам вести традиционный образ жизни. Поскольку резолюция носила лишь рекомендательный характер, региональные правительства ее не приняли. Поморские активисты неоднократно обращались к правительству, но не смогли добиться официального признания поморов в качестве отдельной коренной группы Российской Федерации (Нахшина, 2016).
Полевые исследования в Архангельской области в 2014–2016 гг. выявили сосуществование крайне противоречивых взглядов на поморскую идентичность.Одна позиция была представлена поморскими активистами, которые утверждали, что поморы являются коренной группой и, следовательно, отдельным этносом в пределах Российской Федерации. Активисты указывали на самобытность поморской группы, опираясь в своих аргументах на научное понимание того, что характеризует этнос, т.е. самобытный язык, культуру и идентичность. Фактор идентичности позволил некоторым из них иметь очень широкий и инклюзивный подход к поморам, как в следующем представлении лидера поморской организации:
[Поморы] – это те, кто дорожит этой культурой, этим бытом.[…] Однако не следует путать поморов с рыбаками. Так же, как не надо путать ненцев с оленеводами. Сейчас ненцы работают в прокуратуре и других органах власти. Им не обязательно быть пастухами. Здесь все почему-то видят помора с рыболовной сетью через плечо.
[…] Но исторически это больше не является доминирующим способом существования. […] Те, кто знает узоры орнамента, культуру пения, поморские сказки и прочее. Все это идет вместе, если вы заботитесь об этом.[…] Люди мне рассказывают, я сам родом из Украины, приехал сюда двадцать лет назад. Но я не чувствую себя украинцем. Я чувствую себя помором. Могу я? Почему нет? Я всегда привожу такой пример: Пушкин, самый дорогой писатель для русского читателя. Но он такой эфиоп. Но если ты сделал больше для русского народа, то ты, наверное, русский. Если тебе в Поморье хорошо, значит, ты, наверное, помор. По крайней мере, мы здесь не измеряем черепа и не берем анализы крови (Мужчина, 40 лет, Архангельск, Россия, 2014 г.).
Отношение к поморам как к отдельной коренной группе росло до тех пор, пока один из самых видных поморских активистов Иван Мосеев не предстал перед судом, где ему было предъявлено обвинение в «возбуждении национальной розни». Обвинение было основано на онлайн-комментарии, якобы сделанном Мосеевым, в котором поморы выделялись как этническая группа и подразумевалось их превосходство над русскими.
Мосеев отверг обвинения и впоследствии отказался от общественной деятельности. Его дело широко освещалось в местных газетах и даже в международном Barents Observer и оставило некоторую неуверенность среди городской интеллигенции и художников, которые поддерживали утверждение, что поморы — это отдельный этнос, а не просто подгруппа русских.Многие начали классифицировать поморов в менее «сепаратистских» терминах и переключились на более академически санкционированные и официально признанные понятия, такие как субэтнос или этническая общность.
Некоторые архангельские интеллигенты, симпатизировавшие идее поморской самобытности, одновременно настаивали на своеобразии поморов в их русскости. По мнению одного местного мыслителя и преданного православного верующего, поморы и русский север в более широком смысле сохранили определенные духовные качества, а потому могли служить генофондом истинно русских ценностей.Это кажущееся несоответствие, при котором поморы являются коренными и русскими одновременно, часто всплывало в беседах с людьми в Архангельске, возможно, указывая на некоторые внутренние противоречия внутри самой концепции этноса.
Утверждениям о самобытности поморов противостояли и другие архангельские ученые и интеллектуалы, утверждавшие, что поморы представляют собой исторически сложившуюся идентичность поморских жителей Белого моря. Они видели поморскую специфику в их хозяйстве, а некоторые даже считали фактор этнической принадлежности совершенно незначительным:
Создается впечатление, что поморы имеют не этническую, а экономическую основу.Иными словами, важно не то, финно-угры или славяне поселились здесь, а их традиционный образ жизни, основанный […] на морском рыболовстве и охоте, солеварении и подсобном земледелии и животноводстве, — иными словами , сельское хозяйство — потому что одной только рыбалки и охоты было недостаточно. Это было естественное явление, это поморское комплексное хозяйство. […] Эти поморы, их статус как отдельного этноса никогда не обозначался ни до революции, ни в советский период.[…] Вся эта национальная подоплека нынешнего поморского вопроса в основном связана с современными событиями (Мужчина, 45 лет, Архангельск, Россия, 2014).
В селах Беломорья многие никогда не слышали о том, что поморские организации в Архангельске борются за свои права на ресурсы. Большинство опрошенных считали поморов русскими людьми; тем не менее, многие из них поддержали идею предоставления поморам статуса малочисленного меньшинства, чтобы они получили официальный доступ к своим традиционным рыболовным угодьям.
Беспорядки, устроенные поморскими активистами в Архангельске, не были замечены в селе по двум основным причинам: во-первых, поморские активисты не смогли наладить связи с сельскими жителями; а во-вторых, потому что у сельчан совершенно иное, чем у активистов, понимание того, что значит быть помором. Для большинства жителей приморских поселков Архангельской области быть помором означает активно заниматься деятельностью, связанной с морем. Многие люди гордятся тем, что являются потомками исторических мореплавателей и промышленников, так ярко описанных в этнографической и художественной литературе.
Заключение
Поморская идентичность оказалась сложной задачей как для имперских, так и для советских ученых. Поморов называли «самыми аутентичными русскими», неоднозначной подгруппой (субэтносом) великороссов и коренным меньшинством. Эта двусмысленность и неуверенность в отношении поморской идентичности, по-видимому, берет свое начало в уникальном поселении поморов на границах Российской империи и Советского Союза, а также в их историческом изображении как исследователей и первооткрывателей и их уникальном образе жизни.
В то время как фольклористы рассматривали территорию Поморья как изолированный регион, его история показывает его важность как в геополитических, так и в этнографических дискуссиях. В политических и исторических нарративах Поморье рассматривалось как «окно в Европу» из-за важности поморских мореплаваний и торговых связей. В то же время исторические связи поморов с Новгородской республикой способствовали представлению о поморах как о «подлинно русском народе».
Способность поморов путешествовать по морю и рекам придавала им особую роль в расселении славянского населения не только по Беломорью, но и по Сибири.Движение поморов на восток было первой волной русской колонизации и привело к формированию смешанных общин переселенцев вдоль побережья арктического моря, таких как тундровые крестьянские поселения на Таймыре (затундренные крестьяне), креольская община в Якутии (русскоустьинцы). ) и другие. Наряду с этой дихотомией запад-восток поморы также рассматривались с точки зрения академического построения дихотомии север-юг, попытки этнографов классифицировать славянское население (см. главу 3).Оба взгляда сформировали центрально-периферийную гибкость поморов в публичных дискурсах.
Советские историки и этнографы с энтузиазмом использовали эти исторические и геополитические неясности для разработки всеобъемлющей этнической теории. В этих академических дискуссиях поморы выступали как важный пример этнической иерархии. Как показывают редакторы этого тома во введении, ядром этих дебатов была теория этноса, которая процветала как часть советской политики идентичности во время холодной войны.Пытаясь сделать теорию пригодной для идеологически ангажированных реконструкций истории и этнографических классификаций, советские этнографы придумали ряд альтернативных терминов, связанных с этносом. Одним из них был термин субэтнос, который применялся к поморам. В этнографических томах поморы были представлены вдоль пограничных групп, таких как казачьи и, по иронии судьбы, сибирские общины, чье происхождение шло от поморов. Такая подзапись в официальных классификациях идентичности способствовала притязаниям поморских активистов на коренную принадлежность в начале ХХI века.
Российские ученые и политики основывали свои классификации на наборе характеристик идентичности, таких как материальная культура, язык и внешний вид, которые различались в разные периоды и экологии знаний. В недавних дискуссиях о коренностях поморов эти характеристики идентичности были включены и «натурализованы» в заявлениях об отличии поморов от русских. Этот переход от академических описаний и построений к знаниям, усвоенным местной интеллигенцией, позволяет увидеть текучесть историко-антропологических представлений и их социальной жизни в рамках локальных сообществ.Случай с поморами, взятый с окраин бывшей империи, вводит нас в область северных исследований, где нельзя объяснить границы между академическими построениями и локальными знаниями.
Опубликованные ссылки
Александров В. А. 1964. Русское население Сибири XVII–начала XVIII в. (Енисейский край). Труды института этнографии АН СССР (Новая серия) 87 (Москва: Наука).
―. К. Г. Гуслистый, А. И. Залесский, В. К. Соколова, К. В. Чистов, ред.1964. Народы Европейской части СССР. Народы Мира (Москва: Изд-во АН СССР).
Андерсон, Д.Г. 2000. Идентичность и экология в арктической Сибири: бригада северных оленей номер один (Оксфорд: издательство Оксфордского университета).
Анучин Д. Н. 1889. «О задачах русской этнографии», Этнографическое обозрение 1: 1–35.
Балановский О., Роотси С., Пшеничнов А., Кивисильд Т., Чурносов М., Евсеева И., Почешхова Е., Болдырева М., Янковский Н., Балановска Э., Виллемс Р.2008. «Два источника русского патрилинейного наследия в их евразийском контексте», Американский журнал генетики человека 82 (1): 236–50, https://doi.org/10.1016/j.ajhg.2007.09.019.
Бэнкс, М. 1996. Этническая принадлежность: антропологические конструкции (Нью-Йорк: Рутледж).
Белов М.И. Арктические плавания и устройство русских морских судов в XVII веке // Исторический памятник русского арктического мореплавания XVII века, изд. А. П. Окладникова и Д. М. Пинхенсона (М.: Изд.Главсевморпути), 63–80.
Бернштам Т. А. 1978. Поморы (Л.: Наука).
―. 1995. «Введение», в Русском Севере. К проблеме локальных групп, изд. Т. А. Бернштам (СПб: МАЭ РАН), 3–11.
―. 2009. Народная культура Поморья. (Москва: ОГИ).
Большой энциклопедический словарь. 2000. «Этническая общность», http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/338586.
Бромлей Ю.Ю. Т. 1983. Очерки теории этноса. М.: Наука.
Челищев П. И. 1886. Путешествие по северу России в 1791 году.
Чижикова Л. Н. 1970. «Архитектурные украшения русского крестьянского жилища» // Русские. Историко-этнографический атлас, изд. П. И. Кушнера. М.: Наука. С. 7–60.
Дмитриева С.И. 1972. «О специфике культурного развития Русского Севера (Были ли Север глухой окраинной России?)», Советская этногафия 2: 68–73.
Донахью, Б., Дж. О. Хабек, А. Э. Халемба и И. Санта. 2008. «Размер и место в формировании коренного населения в Российской Федерации», Current Anthropology 49 (6): 993–1020.
Дуров И. М. Словарь живого поморского языка в его бытовом и этнографическом применении.
Ефименко П. С. 1877. Материалы по этнорафии русского населения Архангельской губернии. Часть I. Описание внешнего и внутреннего быта.
Энгельгардт А. П. 2009. Русский Север: путевые записки. М.: ОГИ.
Фомин А. 1797. Описание Белого моря.
Гемп К. 2004. Сказ о Беломорье. Словарь поморских речений. М.: Наука.
Гумилев Л. Н. 1989. Этногенез и биосфера Земли. Л.: ЛГУ.
Knight, N. 2017. «География, раса и податливость человека: Карл фон Бэр и проблема академического партикуляризма в российских гуманитарных науках», Centaurus 59 (1–2): 97–121, https://doi .орг/10.1111/1600-0498.12154.
Кожинов В.В. 1999. История Руси и русского слова.
Кушнер, П.И., изд. 1970. Русские. Историко-этнографический атлас. М.: Наука.
Лайус Ю.Ю. А. и Д.Д. Лайус, ред. 2010. «Море — наше поле» Количественные данные о рыбных промыслах Белого и Баренцева моря XVII–начала XX вв. (Санкт-Петербург: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге).
Лепехин, И. 1805.Путешествие академика Ивана Лепехина в 1772 году. Часть IV (СПб: Императорская академия наук).
Лескинен, М. В. 2012. «Малороссийская народность» в российской науке второй половины XIX в. Проблемы этнографического описания, в Русских об Украине и украинцах, изд. Е. И. Борисенок (СПб: Алетейя), 244–83.
―. 2016. Великоросс/великорус. Из истории конструирования этничности. Век XIX (Москва: Идрик).
Максимов С.V. 1857. «Мурман. Промыслы на русском лапландском берегу, Морской сборник. Часть неофициальная 32 12: 237–74.
―. 1871. Бог на суровый (СПб.: Типография А. Трансхелья).
Марков А. 1901. Беломорские былины (М.: Левинсон А.А.).
Маслова Г. С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в XIX–начале XX в. (Москва: Изд-во Академии наук СССР), 1956. С. 543–757.
Мосеев И. И. 2005. Поморская речь. Краткий словарь поморского языка (Архангельск: Правда Севера).
Нахшина М. 2013. «Восприятие застроенной среды постоянными жителями, сезонными переселенцами и случайными приезжими в деревне на Северо-Западе России», в книге «О очаге: взгляды на дом, очаг и домашнее хозяйство на Приполярном Севере». , изд. Д. Г. Андерсон, Р. П. Уишарт и В. Вейт (Нью-Йорк: Berghahn), 200–22.
―. 2016. «Ограничения участия сообщества в управлении промыслом лосося на Северо-Западе России», Морская политика 74: 309–15.
Окороков А.Т. 2005. Поморские кресты в сакральном ландшафте // Культура русских поморов. Опыт системного исследования, изд. до свидания. Л. Базарова и др. (Москва: Научный мир), 241–48.
Панченко, А. 2012. «Россия», в «Спутнике фольклора», изд. Р. Бендикс и Г. Хасан-Рокем (Malden: Wiley-Blackwell), 426–41.
Подвысоцкий А. 1885. Словарь областного Архангельского назначения в его бытовом и этнографическом применении.
Правительство Российской Федерации. 2015. «О Едином перечне коренных малочисленных народов Российской Федерации (с изменениями на 25 августа 2015 года). Постановление от 24 марта 2000 года N 255’, http://docs.cntd.ru/document/
7631.
Пыжова А. 2011. «Политизация этничности на примере поморов», http://www.gumilev-center.ru/politizaciya-ehtnichnosti-na-primere-pomorov-arkhangelskojj-oblasti.
Шабаев И. и Шарапов В. 2011. «Коми-ижемцы и поморы: две модели культурной трансформации», Журнал этнологии и фольклористики 5 (1): 97–122.
Щапов А. 1864. «О влиянии гор и моря на характер поселений», Русское слово 6 (3): 105–16.
Щепанская Т. В. 2003. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. (М.: Индрик).
Шнирельман В. А. 2006. Уроки Гумилева: блеск и нищета теории этногенеза. Введение, Этнографическое обозрение 3: 3–7.
Случевский, К. К. 1886. По северу России (Санкт-Петербург: Типография Эдуарда Гоппе).
―.2009. Поездки по северу России в 1885–1886 годах. М.: ОГИ.
Соколовский С. В. 2001. Образы других в российских науках, политике и праве.
Токарев С. А. 1958. Этнография народов СССР; исторические основы быта и культуры.
Толстов С. П. Народы европейской части СССР, 1964. М.: Наука.
Власова И. В. 2015. Русский Север. Историко-культурное развитие и идентичность населения. М.: ИЭА РАН.
Загоскин Н. П. 1910. Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Историко-географическое исследование (Казань: Издание управления водных путей и шоссейных дорог).
Зеленин Д.К. 1991. Восточнославянская этнография. М.: Наука.
Зограф Н. И. 1894. Русские народы (Москва: Типо-литографияВысоч. утв. Т-ва И. Н. Кушнерев и К.).
Архивные ссылки
МАЭ: [Номерные коллекции] Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого Российской академии наук, Санкт-Петербург, Россия
МАЭ 974.Фотоколлекция Николая Александровича Шабунина.
После загадочного взрыва в России царит паника и секретность – Московский Центр Карнеги
В России любая информация может быть засекречена без обсуждения, от действительно секретных данных о военных разработках до сведений, представляющих общественный интерес, таких как уровень радиации в городах, а также имена погибших или пострадавших в результате аварии. Официальное признание этих смертей, поименование погибших и воздание им полных почестей, могло бы стать предметом гордости и хорошим прецедентом, но власти до сих пор этого не сделали после взрыва под Северодвинском: неизвестно даже, сколько именно человек были ранены.
Прошло уже более трех недель с тех пор, как на российской военной испытательной платформе в Белом море взорвался таинственный ракетный двигатель, но обсуждение этого инцидента не утихает, а опасений, опасений и вопросов по этому поводу не становится меньше . Дело не в цели взорвавшегося ракетного двигателя: было бы странно ожидать, что правительство раскроет эту информацию (президент Владимир Путин заявил, что испытания касались новой системы вооружений, и есть предположение, что это был прототип ядерного оружия). ракета с двигателем).Вызывает вопросы неспособность властей унять панику и их отказ предоставить информацию, от которой зависит безопасность людей, даже в случаях, явно не имеющих отношения к военной тайне.
Установлено, что 8 августа Минобороны проводило испытания жидкостного ракетного двигателя на морском ракетном полигоне. Полигон расположен недалеко от поселка Нёнокса на берегу Белого моря в Архангельской области на севере России, примерно в 30 километрах от Северодвинска, где базируются основные военные верфи.Полигон был создан в 1954 году для испытаний межконтинентальных баллистических ракет морского базирования, крылатых ракет и зенитно-ракетных комплексов.
На этот раз испытания закончились взрывом и гибелью нескольких военных и гражданских специалистов. Но в первые дни после аварии власти предпочли как можно дольше скрывать информацию о погибших.
Сначала Минобороны сообщило о гибели двух специалистов, не назвав их имен и не уточнив, где они работали.Затем государственная корпорация по атомной энергии «Росатом» объявила о гибели пятерых ее сотрудников. Директор Российского федерального ядерного центра и Научно-исследовательского института экспериментальной физики назвал их имена и сказал, что они пытались предотвратить взрыв.
Через несколько минут после взрыва автоматические приборы радиационного контроля зафиксировали повышенный радиационный фон в шести из восьми точек Северодвинска, который длился около 20 минут. По данным Росгидромета, в течение нескольких часов после взрыва радиационный фон в Северодвинске превышал обычно от четырех до шестнадцати раз.
Панику
вызвало и сообщение о повышенном радиационном фоне, появившееся на сайте администрации Северодвинска 9 августа, но почти сразу же удаленное. Далее на том же сайте сообщили, что специальная комиссия не обнаружила повышенного радиационного фона в воздухе, почве и воде вокруг места взрыва.
Эти выводы противоречили не только более ранним данным, но и другим утечкам в СМИ. 19 августа стала распространяться видеозапись встречи жителей Ненокса с командиром военной базы, на которой он посоветовал местным жителям не приближаться к берегу моря, так как туда прибило оборудование, использовавшееся в роковом испытании.Жители Ненокса также сообщили СМИ, что городские власти посоветовали им пока не ловить рыбу в Белом море и не употреблять в пищу пойманную в нем рыбу.
Затем, через три недели после аварии, четыре российские станции мониторинга, расположенные вблизи места аварии, прекратили передачу данных о радиоактивных частицах в атмосфере в Организацию по договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ОДВЗЯИ) в Вене, хотя позже две из них возобновили передачу .
По официальной версии, это прерывание не было связано со взрывом.Гораздо убедительнее другая версия: что рассматриваемые станции не просто фиксируют уровень радиоактивности; они также определяют точный состав радионуклидов, т. е. вид наблюдаемой радиоактивности.
Если бы одна из станций представила эти данные, то стало бы понятно, что именно взорвалось под Северодвинском. Поскольку станции отключили свои передачи, американские и российские военные эксперты могут только строить предположения о том, были ли испытания прототипа межконтинентальной крылатой ракеты с ядерной силовой установкой «Буревестник» (название в отчетах НАТО: SSC-X-9 Skyfall).
Непонятно, зачем властям нужно скрывать информацию о погибших, раненых (точное их число пока неизвестно) и уровне радиации — даже от врачей, работающих с ранеными.
Этот последний вопрос является самым шокирующим аспектом всех последствий взрыва. В то время как трое пострадавших были доставлены в медицинский центр Семашко, в котором есть лаборатория ядерной медицины и есть все необходимое для ликвидации радиационных аварий, еще трое были доставлены в обычную областную больницу Архангельска.Медики там анонимно сообщили журналистам, что больница и ее персонал совершенно не готовы принимать пациентов, зараженных цезием-137, радиоактивным изотопом, который является побочным продуктом деления урана-235.
По словам персонала госпиталя, первые несколько часов медсестры и фельдшеры работали без респираторов, защищенные не чем иным, как обычными латексными перчатками. Пострадавших при взрыве перевели из комнаты ожидания для прохождения компьютерной томографии в операционную, и только после этого у них проверили уровень радиации, после чего больницу промыли мыльным раствором.Проще говоря, никто не предупредил персонал больницы, с какими пациентами они имеют дело. Десятки сотрудников больницы могут быть заражены.
23 августа правительство Архангельской области сообщило, что было обследовано 110 медицинских работников, оказывавших помощь пострадавшим от взрыва, и ни у одного из них не было обнаружено опасных уровней радиоактивности. В то же время власти подтвердили, что у одного врача в мягких тканях был обнаружен цезий-137, хотя специалисты из государственного учреждения заявили, что это не было результатом контакта с пациентом после взрыва, а попало в кабинет врача. организм через пищу.
Самое страшное сейчас не возможность подвижного облака радиации, а последствия для людей, подвергшихся облучению при оказании помощи пострадавшим от взрыва, или находившихся вблизи места взрыва. Поскольку власти решили скрыть эту информацию и этих людей от всех остальных, невозможно быть уверенным, что те, кто в ней нуждается, действительно получат всю возможную помощь.
Минобороны привыкло скрывать информацию о своей работе, а когда речь идет о поставках вооружений для российских войск, боевых действиях в Сирии или передвижении высокопоставленных военнослужащих, то понятно, что может представлять угрозу.Эта ситуация совершенно другая.
Непонятно, на что надеются Минобороны или Кремль, отказываясь признавать трагические провалы во время войсковых испытаний или не называя имена погибших. Глупо надеяться, что это позволит им скрыть от потенциальных врагов информацию, которая в любом случае попадет в открытый доступ через СМИ. От чего или от кого может защитить это временное молчание?
Не менее шокирует легкость, с которой любая информация может быть засекречена без обсуждения, от действительно секретных данных о военных разработках до сведений, представляющих общественный интерес, таких как уровень радиации в городах, имена погибших или пострадавших в результате аварии.Официальное признание погибших, поименное перечисление погибших и воздание им полных почестей, могло бы стать предметом гордости и хорошим прецедентом, но власти до сих пор этого не сделали после взрыва: неизвестно даже, сколько именно человек пострадало .
Это не единичный случай. Когда за месяц до трагедии в Архангельске вспыхнул пожар на подводной лодке «Лошарик», реакция была точно такой же. Официальный список погибших членов экипажа не публиковался.
Автор:
После взрыва на российской военной базе, как местные жители относятся к своей безопасности?
Несмотря на слухи о радиации в этом районе, жители небольшой русской деревни Уйма под Северодвинском, как и в начале каждой осени, продолжают собирать грибы и ягоды.
“Рыбку ловим и в огороде все едим – ягоды тоже. Раз президент сказал, что все хорошо, чего тут бояться?” рассказал Euronews один местный житель.
В начале августа во время испытаний на ядерном объекте в 40 км от поселка Ненокса Архангельской области произошел взрыв, унесший жизни семи человек.
Подробнее: Российские инженеры похоронены после взрыва ракеты на арктическом полигоне
В начале этой недели местные журналисты обнаружили на берегу Белого моря в районе Ненокса два радиоактивных понтона, которые, по их утверждениям, использовались во время испытаний что закончилось взрывом.
На видео, снятом счетчиком Гейгера в районе, который измеряет ионизирующее излучение, измерение на небольшом расстоянии от понтонов достигло 154 микрорентген в час (мР/ч).
Руководитель Роспотребнадзора Анна Попова призвала с осторожностью относиться к исследованиям уровня радиации в Архангельской области, которые проводились неспециалистами .
“Специалисты проверили уровень угрозы… опасности для здоровья населения нет”, – сказала она.
До сих пор неизвестно, что именно послужило причиной взрыва и, как утверждают защитники окружающей среды, какие реальные последствия он имел.
В конце августа Росгидромет, государственная служба по мониторингу окружающей среды РФ, опубликовала изотопный состав аварии, но экологи говорят, что предоставленной информации недостаточно для оценки рисков для местных жителей.
